Дин Рид: трагедия красного ковбоя

По данным, которыми располагал Луис, эта идея принадлежала одному из руководителей НТС Алексею Радзевичу. Во время войны он служил во власовской армии, а после поражения Гитлера переехал жить в Чили. Там он служил в военном ведомстве, где читал лекции будущим офицерам чилийской армии. В 1961 году он уехал в США, где его и застала весть о пиночетовском перевороте 73-го года. Его Радзевич встретил с воодушевлением, поскольку, во-первых, ненавидел коммунистов, во-вторых – был рад, что к власти в Чили пришли именно те люди, которых он хорошо знал, читая им лекции в 50-х. Именно второе обстоятельство и натолкнуло Радзевича на мысль предложить хунте обменять Луиса Корвалана на видного советского диссидента генерала Петра Григоренко. Пиночет был готов осуществить этот обмен, однако советская сторона от него отказалась.

В 1976 году, когда нападки на режим Пиночета со стороны Восточного блока вновь усилились, эта идея снова овладела Радзевичем и его коллегами по НТС, только теперь в их планах значился не единичный обмен, а широкомасштабный. Но история вновь повторилась: Пиночет был «за», а Москва не хотела отпускать из своих тюрем такое большое количество диссидентов, поскольку: а) прекрасно отдавала себе отчет в том, что все эти люди, окажись они на Западе, сразу бы влились в ряды их активных идеологических врагов, б) не хотела давать мировому сообществу повод говорить о том, что Советский Союз заключает сделки с режимом, который сам же называет кровавым.

Между тем энтээсовцы не оставляли попыток осуществить задуманное. Тем более что чилийские коммунисты, находящиеся в эмиграции, в этом деле оказались на их стороне. В итоге Москва сдалась, поскольку проблему диссидентов подняли на щит их коллеги из братских западных компартий: так, во Франции и Италии начались митинги в защиту советских диссидентов. Советские власти пытались сбить эту волну, направляя лидерам западных компартий личные письма, но это не помогло. Когда стало понятно, что подобными мерами эту кампанию не остановить, Москва стала склоняться к тому, чтобы согласиться на обмен.

– Правда, он будет единичный, – сообщил Луис в заключение своего рассказа.

Из этих слов выходило, что спасти Алехандро и его товарищей в ближайшее время не удастся. Дин прекрасно понимал, какие чувства обуревают друга, и мысленно поразился его выдержке. Ведь, несмотря на то, что идея широкомасштабного обмена сорвалась, Луис все равно остался в деле и продолжил начатое – курсировал по Европе и утрясал все детали предстоящей операции.

Выслушав рассказ друга, Дин спросил его, какую помощь он смог бы оказать ему в этом деле. Но Луис в ответ только усмехнулся:

– Я полагаю, что твои возможности в этом деле ограничены. Все решает Брежнев, а до него тебе не добраться. К тому же мы почти уверены, что обмен состоится, а объектом его должен стать Луис Корвалан. Он является личным другом Брежнева, а советский генсек, говорят, человек весьма сентиментальный.

Как показало будущее, в своих предположениях Луис оказался прав.

Из Лондона Дин вернулся в ГДР, преисполненный желания как можно быстрее запустить в производство фильм о Викторе Харе. Картина должна была сниматься для телевидения и была детищем двух студий: «Ein Film des Fernsehens der DDR» и «ДЕФА». Обращение Дина к телевизионному кино было не случайным. С недавних пор он подружился с влиятельным партийным деятелем Эбергартом Феншем, который с 1969 года занимал должность заместителя руководителя отдела агитации ЦК СЕПГ по ТВ и кино (они познакомились в телевизионной программе «Вечер видных деятелей»), и тот предложил Дину работать для телевидения. В итоге было решено снимать на ТВ специальное эстрадное шоу Дина Рида «Мужчина из Колорадо», а также фильм «Эль Кантор». Все эти начинания Дин воспринял с огромным энтузиазмом, поскольку имел большой опыт работы на телевидении (как мы помним, этот опыт он приобрел в Аргентине и Испании).