Динамика бессознательного

[665] Вполне понятно, что, поскольку дыхание есть признак жизни, оно воспринимается как сама жизнь, как движение и как жизненная сила. Согласно другому первобытному воззрению, душа есть огонь или язык пламени, ведь источаемое тепло также является отличительным признаком жизни. Любопытно, но и показательно, что первобытное воззрение отождествляет душу с именем. Человеческое имя есть душа индивидуума, отсюда берется обычай присваивать имя предка и тем как бы воплощать его душу в новорожденном. По сути, мы видим, что эго-сознание признается как выражение души. Нередко душа также отождествляется с тенью, отчего будет смертельным оскорблением наступить на чью-либо тень. По той же причине опасен полдень, час призраков в южных широтах, ибо тень становится совсем короткой, и это ставит жизнь под угрозу. Еще тень содержит в себе идею, которую греки выражали словом synapodos («тот, кто следует позади»): так передавалось ощущение неуловимого присутствия жизни, равносильное мнению, что души умерших обращаются в тени.

[666] Эти замечания помогают понять, как первобытные люди представляют себе душу. Психическое видится им источником жизни, перводвигателем, призрачной сущностью в объективной реальности. Поэтому они умели взаимодействовать с душой: та обретала собственный голос, потому что была сама по себе – не дикарь и не его сознание. Психическое для первобытного опыта, в отличие от нашего, не есть эпитома всего субъективного и покорного воле; это объективность, самостоятельность и собственная жизнь.

[667] Такая точка зрения совершенно обоснованна эмпирически, поскольку не только для первобытного, но и для цивилизованного человека психические явления имеют объективную сторону. Во многом они неподвластны нашему сознательному управлению. Например, мы не в силах справиться с большей частью наших эмоций, не можем мгновенно превратить дурное настроение в хорошее, не можем призывать или прогонять сновидения. Даже самого разумного человека порой могут одолевать мысли, от которых не избавиться никакими предельными волевыми усилиями. Безумные фокусы нашей памяти иногда повергают нас в беспомощное изумление, а поток мышления в любой миг способен прервать нежданные фантазии. Мы верим, что являемся хозяевами в собственном доме, ибо хотим себе польстить. Но на самом деле мы в пугающей степени зависим от надлежащего функционирования бессознательной психики, и нам приходится верить в то, что она нас не подведет. Когда мы изучаем психические процессы в сознании невротиков, кажется откровенно нелепым, что психолог вправе уподобить все психическое одному только сознанию. А ведь хорошо известно, что психические процессы у невротиков почти не отличаются от аналогичных процессов у так называемого нормального человека (к слову, кто сегодня смело скажет, что не страдает неврозом?).

[668] При таком положении дел мы можем достаточно уверенно признать, что древнее представление о душе как об объективной реальности вполне оправданно; это нечто самостоятельное и потому капризное и опасное. Следующее допущение – что эта сущность, таинственная и устрашающая, есть одновременно источник жизни – тоже понятно с точки зрения психологии. Опыт подсказывает, что восприятие «Я», то есть эго-сознание, вырастает из бессознательной жизни. Психическая жизнь маленького ребенка протекает без выраженного эго-сознания, потому-то первые годы жизни практически не оставляют следов в памяти. Но откуда берутся все эти яркие и полезные проблески разума? Каково происхождение восторга, воодушевления и прочих возвышенных жизненных чувств? Первобытный человек улавливает в глубинах своей души истоки жизни, живительная сила души его бесконечно потрясает, и потому он верит во все, что затрагивает душу – во всевозможные магические обряды. Для него душа есть сама жизнь. Он не мнит, будто управляет ею, но чувствует, что зависит от нее во всех отношениях.

[669] Пусть идея бессмертия души кажется нам почти бессмысленной, для дикаря в ней нет ничего экстраординарного. В конце концов, душа – нечто особенное. Для всего остального сущего требуется место в пространстве, а душа не имеет такого места. Конечно, мы предполагаем, что мысли бродят у нас в головах, однако по поводу чувств уже не так уверены, ибо они, скорее, должны обитать где-то в области сердца. Ощущения и вовсе распределены по всему телу. Мы считаем вместилищем сознания голову, но индейцы пуэбло говорили мне, что американцы спятили, думая, будто мысли – в голове, так как всякий разумный человек знает, что думает сердцем. А некоторые негритянские племена располагают психическое не в голове и не в сердце, а в животе.