Динамика бессознательного

[747] То есть мир, который мы видим, далек от материального; это психический мир, который позволяет делать только косвенные и гипотетические умозаключения относительно реальной природы материи. Лишь психике присуща непосредственная реальность, и сюда относятся все формы психического, даже «нереальные» идеи и мысли, которые не имеют никакого отношения к чему-либо «внешнему». Мы можем называть их «воображением» или «бредом», но это никоим образом не снижает их значимости. По сути, нет такой «реальной» мысли, которая не могла бы порой оттесняться мыслью «нереальной», что доказывает силу последней, которая может оказаться действеннее первой. Куда опаснее любых физических угроз чудовищные последствия бредовых идей, которым, тем не менее, наше ослепленное миром сознание отказывает в какой бы то ни было реальности. Наши превозносимый разум и беспредельно переоцененная воля порой совершенно бессильны перед лицом «нереальных» мыслей. Мировые силы, правящие всем человечеством, к добру или к худу, суть бессознательные психические факторы; именно они приводят в действие сознание и тем создают sine qua non условие существования какого бы то ни было мира вообще. Мы погружены в мир, созданный нашей собственной психикой.

[748] На основании всего этого мы можем судить о масштабах ошибки, допускаемой западным сознанием, которое отводит психическому роль реальности, производной от физических причин. Восток мудрее, ибо там считают, что сущность всего на свете зиждется на психическом. Между неведомыми сущностями духа и материи стоит реальность психического – или психическая реальность, единственная реальность, которую мы способны воспринимать непосредственно.

XVI. Стадии жизни

Лекция, впервые опубликованная в газете «Нойе Цюрихер цайтунг» под названием «Психические проблемы человеческого возраста» (14–16 марта 1930 г.). В переработанном и дополненном виде вошла под названием «Стадии жизни» в сборник «Проблемы души нашего времени» (Цюрих, 1931).

Стадии жизни

[749] Рассмотрение этапов человеческого развития – это крайне ответственная задача, которая предполагает не что иное, как представление картины психической жизни человека во всей ее полноте, от колыбели до могилы. В рамках данной лекции такую картину возможно нарисовать лишь широкими мазками, и следует отдавать себе отчет в том, что мы не будем описывать нормальные психические явления на различных стадиях развития человека. Мы ограничимся, скорее, рядом «проблем», то есть явлений сложных, спорных и неоднозначных; коротко говоря, мы рассмотрим вопросы, допускающие несколько ответов, и любой из этих ответов неизбежно оставит сомнения. Так что многое из сказанного надлежит мысленно сопровождать вопросительными знаками. Хуже того, кое-что придется попросту принять на веру, а время от времени и вовсе предаваться спекуляциям.

[750] Если бы психическая жизнь состояла только из самоочевидных жизненных фактов – этот взгляд присущ неразвитому сознанию, – то мы смогли бы удовольствоваться здоровым эмпиризмом. Впрочем, психическая жизнь цивилизованного человека полна забот и проблем; даже думать о ней мы не можем иначе, нежели через выявление проблем. Наши психические процессы по большей части представляют собой размышления, сомнения и эксперименты, практически чуждые бессознательному, инстинктивному разуму первобытного человека. Именно развитие сознания мы должны поблагодарить за возникновение проблем; это, так сказать, данайский дар цивилизации. Когда человек порвал с инстинктами, когда противопоставил себя инстинкту, тогда и появилось сознание. Инстинкт – суть природы, он ищет способы ее увековечить, тогда как сознание способно лишь стремиться к культуре или к ее отрицанию. Даже когда мы сами возвращаемся к природе, вдохновленные руссоистской тоской, то «облагораживаем» природу. Поскольку мы погружены в природу, постольку лишены сознания и продолжаем жить под защитой инстинкта, которому проблемы неведомы. Все то в нас, что принадлежит природе, избегает проблем, ибо они чреваты сомнениями, а там, где есть место сомнениям, властвуют неопределенность и возможность выбора. А где есть выбор между несколькими вариантами, там человек отвергает направляющую силу инстинкта – и подчиняется страху. Ведь теперь уже сознанию предстоит делать то, что ранее совершала для своих детей природа, – принимать конкретные, бесспорные и безошибочные решения. В таких условиях нас охватывает слишком человеческий страх: мы боимся, что сознание – наша прометеева победа – в конечном счете не сможет послужить нам так же хорошо, как служила природа.