Динамика бессознательного

[848] Во втором моем примере наличествовали полубессознательный страх и угроза летального исхода при полной невозможности адекватного понимания ситуации. В экспериментах Райна сама «невозможность» поставленной перед субъектом задачи побуждала его полностью сосредоточиться на процессах, протекающих внутри, и тем самым бессознательное получало шанс проявить себя. Вопросы, которые задавались в экспериментах по ЭСВ, исходно имели эмоциональную окраску, потому что они постулировали нечто непознаваемое как потенциально познаваемое и как бы всерьез подразумевали возможность чуда. Субъект мог сколько угодно предаваться скепсису, но его бессознательное откликалось на такой «призыв» чуда, и в испытуемом пробуждалась надежда, дремлющая во всех людях, на реальность чудесного. Примитивные суеверия лежат сразу под внешним слоем культуры даже у наиболее трезвомыслящих индивидуумов; как раз те, кто усерднее прочих бьется с суевериями, первыми поддаются их внушениям. Поэтому, когда в ходе эксперимента, подкрепленного всем авторитетом науки, человек слышит «призыв» чуда, отклик неизбежно порождает эмоцию, которая аффективно либо принимает, либо отвергает этот «призыв». Всем событиям в той или иной степени присуща аффективность, сколько бы это ни отрицали.

[849] Здесь я хотел бы обратить внимание на те недоразумения, которыми потенциально чревато употребление термина «синхронистичность». Я остановился на таком термине потому, что одновременность двух событий, связанных между собою значимо, но не каузально, казалась мне важнейшим критерием. Поэтому я использую общее представление о синхронистичности в специфическом толковании, имея в виду совпадение во времени двух или более каузально несвязанных событий с общим или сходным значением, в противоположность «синхронии», которая означает просто одновременность протекания двух событий.

[850] Получается, что синхронистичность – это возникновение некоторого психического состояния одновременно с одним или несколькими внешними событиями, которые кажутся смысловыми аналогами моментального субъективного состояния (равно как и последнее в ряде случаев может мниться таким аналогом событий). Два моих примера наглядно и по-разному это иллюстрируют. В истории со скарабеем одновременность очевидна, но вот во втором случае все иначе. Стая птиц и вправду вызвала смутный страх, но этому страху можно дать каузальное объяснение. Жена моего пациента ранее определенно не испытывала осознанно каких-либо чувств, сопоставимых с моими опасениями, поскольку симптоматика пациента (боли в горле) была не из тех, каковые побуждают непосвященных заподозрить неладное. Зато бессознательному нередко известно больше, нежели сознанию, и представляется вероятным, что бессознательное этой женщины учуяло опасность. Если исключить сознательные психические элементы, например, размышления о смертельной угрозе, то мы получим явную одновременность появления стаи птиц, в ее традиционном значении, и смерти супруга этой женщины. Психическое состояние, если не принимать в расчет возможное, но недоказуемое возбуждение бессознательного, определяется, по-видимому, внешними событиями. Тем не менее психика этой женщины реагировала на происходящее и до того, как стая птиц села на ее дом и была замечена. Посему мне представляется, что в ее бессознательном действительно произошла группировка элементов. Стая птиц как таковая обладает традиционной символикой в мантике[594]. Это следует из восприятия самой женщины, и поневоле кажется поэтому, что птицы воплощали для нее бессознательное предвосхищение смерти. Врачи романтической эпохи[595] стали бы здесь рассуждать о «притяжении» или «магнетизме». Но, как я уже отмечал, подобные явления нельзя объяснять каузально, не впадая в фантастическое теоретизирование.

[851] Восприятие стаи птиц как зловещего предзнаменования, насколько можно судить, опиралось у жены пациента на два предыдущих совпадениях такого рода. Но до кончины бабушки она не приписывала птицам такое значение, тогда это было просто совпадение по времени смерти и появлении стаи птиц. Да и при кончине матери женщина усмотрела совпадение, но в третьем случае оно подтвердилось, лишь когда умирающего принесли домой.