Динамика бессознательного

[901] Рассмотрение выбранных нами пятидесяти аспектов брака не принесло сколько-нибудь определенных результатов. Что касается частотности или регулярности аспектных отношений, предполагаемых с астрологической точки зрения, эти показатели остаются в пределах случайности, пусть ее вероятность выглядит крайне малой. А по поводу поразительного статистического вывода для первой группы – опять-таки исходя из астрологических ожиданий, – этот вывод настолько маловероятен, что поневоле подозреваешь здесь некую предварительную «договоренность». Такое допущение, разумеется, не имеет ничего общего с астрологией, ведь накопленный материал никак не объясняет появление трех классических лунных конъюнкций. Результат нашего первого эксперимента совпадает с тем, что мы знаем о мантических практиках. Складывается впечатление, что эти и подобные им методы обеспечивают благоприятные условия для появления «значимых совпадений». В самом деле, проверять синхронистические феномены очень трудно, а подчас и невозможно. Тем выше заслуга Райна, который сумел показать на обычном материале совпадения психического состояния с соответствующим объективным процессом. В целом статистической метод непригоден для оценки уникальных событий, но эксперименты Райна выдержали сокрушительный удар статистики. Потому результаты этих экспериментов нужно принимать во внимание при изучении синхронистических феноменов.

[902] Если учитывать то уравнивающее влияние, которое статистический метод оказывает на количественное определение синхронистичности, то мы должны задаться следующим вопросом – каким образом Райну все-таки удалось получить положительные результаты. Смею утверждать, что он никогда бы не добился такого достижения, участвуй в его экспериментах всего один[648] или несколько испытуемых. Ему требовалось постоянно возобновлять интерес у подопытных, то есть вызывать эмоцию с характерным для нее abaissement mental, которое играет на руку бессознательному. Только так возможно до определенной степени релятивизировать пространство и время, уменьшая тем самым шансы каузальности. Тогда и случается своеобразный creatio ex nihilo, творение из ничего, без каузальности. Мантические практики обязаны своей действенностью, по сути, той же самой связи с эмоциональностью: обращаясь к бессознательному, они пробуждают интерес, любопытство, надежду и страх, а это обеспечивает преимущество бессознательному. Действенные (нуминозные) факторы бессознательного суть архетипы. Безусловно, подавляющее большинство спонтанных синхронистических феноменов из тех, что мне довелось наблюдать и анализировать, непосредственно связано с архетипами. Сами по себе последние являются непредставимым, психоидным фактором[649] коллективного бессознательного, каковое не может быть локализовано, поскольку оно либо проявляется полностью в каждом индивидууме, либо повсеместно одинаково. То, что происходит в коллективном бессознательном, не поддается четкому определению: нельзя утверждать, что сходные процессы протекают или не протекают в других индивидуумах, организмах, объектах или ситуациях. Например, когда сознанию Сведенборга[650] привиделся пожар в Стокгольме, в городе и вправду бушевал пожар[651]. Но эти два события никак не были связаны между собой. Мне вовсе не хочется делать вид, будто и в данном случае мы вправе рассуждать об архетипической связи. Отмечу лишь, что биография Сведенборга отчасти объясняет это его странное психическое состояние. Придется допустить, что имело место понижение порога сознательности и открылся доступ к «абсолютному знанию». В каком-то смысле стокгольмский пожар пылал в самом Сведенборге. Для бессознательной психики пространство и время относительны, то есть знание попадает в пространственно-временной континуум, где пространство уже не пространство, а время уже не время. Следовательно, если бессознательное развивается или получает некоторое преимущество перед сознанием, возникает возможность восприятия (или «узнавания») параллельных событий.

[903] Немалый недостаток моей астрологической статистики в сравнении с работой Райна заключается в том, что мой эксперимент проводился с одним испытуемым, то есть со мною. Я не привлекал множество испытуемых; мой (и только мой!) интерес оживляло разнообразие материала. Поэтому я был в положении того субъекта, который сначала полон энтузиазма, но потом привыкает к эксперименту и начинает скучать, как и в случае с экспериментами по ЭСВ. Поэтому результаты ухудшались с каждым новым испытанием, но в моем случае это способствовало появлению нового материала, ведь большие числа только размывали «благоприятный» первоначальный результат. А мой последний опыт показал, что изменение исходного порядка и произвольное деление гороскопов на группы порождает, как можно было ожидать, иную картину, пусть и не слишком ясную.