Динамика бессознательного

[162] Помимо повседневных случаев, с которыми мы сталкиваемся в нашей практике, хорошим примером подавления регулятивного воздействия бессознательного является книга Ницше «Так говорил Заратустра». Поиски «сверхчеловека» и «последнего (самого презренного) человека» отражают регулирующее влияние, ибо «сверхчеловек» желает увлечь Заратустру обратно, в коллективную область усредненных людей, какой та всегда была, а «последний человек» есть, по сути, персонификация противодействия. Но «лев рыкающий» нравственных убеждений Заратустры загоняет все воздействия, в первую очередь чувство жалости, назад в пещеру бессознательного. Так регулятивное воздействие подавляется, зато тайное противодействие бессознательного не прекращается и явно проявляет себя в дальнейшем творчестве Ницше. Сначала Ницше находит себе противника в Вагнере, которому не может простить «Парсифаля»[140], но вскоре обрушивает весь свой гнев на христианство, в особенности на апостола Павла, который в некотором смысле испытал те же превратности судьбы, что и Ницше. Хорошо известно, что психоз Ницше выражался в отождествлении с «распятым Христом», а позднее – в отождествлении с расчлененным Дионисом[141]. Вследствие этой катастрофы противодействие в конце концов вырвалось на поверхность.

[163] Другим примером может служить классическая мегаломания, сохраненная для потомков четвертой главой Книги Даниила. Навуходоносору, пребывавшему в расцвете могущества, приснилось, что он обречен на гибель, если только не смирит свою гордыню. Даниил истолковал это сновидение вполне умело, но к нему не прислушались. Последовавшие события показали, что его толкование было верным, поскольку Навуходоносор, подавив регулирующее воздействие бессознательного, пал жертвой психоза, содержавшего в себе то самое противодействие, которого он стремился избежать: царь земли превратился в животное[142].

[164] Один знакомый однажды пересказал мне свой сон, в котором он шагнул в пустоту с вершины горы. Я объяснил ему кое-что о воздействии бессознательного и посоветовал воздержаться от опасных горных походов, страстным любителем которых он был. Но знакомый лишь посмеялся. Несколько месяцев спустя, во время восхождения на гору, он действительно шагнул в пустоту и погиб.

[165] Любой человек, который видел, как подобное случается снова и снова, с различной степенью драматической интенсивности, поневоле задумается. Он начнет понимать, насколько легко упустить из вида регулирующее влияние бессознательного, и осознает, что следует обращать пристальное внимание на подсознательные регулятивные процессы, столь необходимые для нашего умственного и физического здоровья. Соответственно, он постарается помочь себе, развивая самонаблюдение и самокритику. Правда, простого самонаблюдения и интеллектуального самоанализа совершенно недостаточно для установления контакта с бессознательным. Ни одно человеческое существо не в состоянии избежать неприятных ощущений, но каждый человек старается от них отстраниться, в особенности если он видит способ эти ощущения обойти. Осознание регулятивного воздействия бессознательного как раз открывает такую возможность и на самом деле устраняет немалое число неприятных ощущений. Мы в силах отказаться от великого множества окольных путей, единственной отличительной чертой которых являются утомительные конфликты. Само по себе скверно то, что мы вынуждены идти окольными путями и допускать болезненные ошибки на чужой, неизведанной территории, но заблудиться в густозаселенной местности с обилием широких дорог – уже перебор. Каковы же тогда способы получения знания о регулирующих факторах?

[166] Если нет способности фантазировать свободно, мы вынуждены прибегнуть к искусственным средствам. Основанием для обращения за помощью обычно выступает подавленное или беспокойное состояние ума, которому мы не можем найти адекватного объяснения. Пациент, естественно, может привести сколько угодно рациональных причин – достаточно сослаться, скажем, на плохую погоду. Но ни одна из этих причин не может быть по-настоящему удовлетворительным объяснением, поскольку каузальное объяснение состояний такого типа, как правило, удовлетворяет лишь постороннего – и то до определенной степени. Посторонний человек рад тому, что его потребность в каузальном объяснении более или менее удовлетворяется; ему довольно знать, откуда что берется, и он не ощущает тех вызовов, которые ввергают пациента в депрессию. Пациент же хочет знать, чего ради он страдает и как найти исцеление. В самой интенсивности эмоционального беспокойства кроется его ценность, та энергия, которой он должен располагать, чтобы преодолеть состояние ослабленной адаптации. Подавлением этого состояния или умалением его последствий рациональными доводами ничего не добьешься.