Динамит для сеньориты

Ниже я покажу, что у Мамсурова были более серьезные причины не опровергать «семнадцать», а сейчас разберем путаницу с датировкой Севильской операции: Паршина говорит — начало ноября 1936, Мамсуров — июль или август 1937. Август 1937 отпадает сразу, потому что с конца июля 1937 до конца марта 1938 года Мамсуров был в Москве. Июль 1937 тоже отпадает, так как в это время происходило крупное Брунетское наступление и все разведотряды были сведены в одну группу под командованием Мамсурова на Центральном фронте. Кроме того, в июле в испанском небе уже были наши бомбардировщики, и посылать на аэродром конницу необходимости не было. Возражений против датировки Паршиной не нашлось, тем более что ее подтверждает и переводчик Кобылянский.

Таким образом, установлено:

— Подлинные обстоятельства и дата диверсии в Севилье, а также то, что Цветков в ней участия не принимал.

— Версия гибели Цветкова в другой операции, на аэродроме в Талавере-де-ла-Рейна, опровергнута Мамсуровым, и есть основания полагать, что такой операции вовсе не было.

— Обнаружена вторая версия гибели Цветкова — при подрыве эшелона с войсками на железной дороге, — сообщенная Мамсуровым.

Вторая версия гибели Цветкова настолько прочна на вид, что идея проверить и ее не возникла бы, если б не некоторые странности в поведении Мамсурова. Он не мог перепутать дату Севильской операции, так как очень хорошо знал, где и когда находился сам и его отряды тоже: об этом он всю жизнь писал в отчетах, справках и анкетах, а анкета разведчика — это китайская пытка на несколько десятков страниц. Мало того, что он должен был перепутать даты своей заграничной командировки, он еще должен был перепутать даты вошедшего в историю Брунетского наступления, в разработке и осуществлении которого принимал самое непосредственное участие. Неизбежен вывод: дата диверсии в Севилье изменена Мамсуровым умышленно так же, как и умышленно он изменил обстоятельства этой операции. Рассмотрим поэтому его версию гибели Цветкова внимательнее.

«Он был опытный подрывник, но со временем стали сказываться усталость и перенапряжение. Цветков нервничал…» — говорит Мамсуров. Даже если рядовой разведчик устал и нервничает, его никогда не пошлют на операцию, потому что это мало того что может стоить ему жизни, но и провалить всю операцию. Если же нервничает подрывник, его не только не возьмут на операцию, но и отчислят на время или совсем из отряда. А тут нервничает инструктор-подрывник, да еще ведет на операцию целую группу? Невероятно!

Далее, вспомните телефонный разговор Мамсурова со свидетелем гибели Цветкова (разговор происходил в присутствии журналиста):

Он скончался у тебя на руках? Но ты же участвовал в этой операции? Так как его звали?

Заметьте: три вопроса, но ни одного ответа! И хотя создается полное впечатление, что уж теперь-то выяснено все, на самом деле не выяснено ничего. Да, Мамсуров опытный разведчик.

И последнее — с каким это Николаем, товарищем Цветкова по Испании, говорил по телефону Мамсуров? Единственный Николай погиб с гранатой в руках. Других Николаев среди советников по разведке до осени 1937 года в Испании не было (каждый из примерно десятка советских советников по разведке и подрывному делу хорошо знал друг друга). Значит, Николай — это уже откровенное надувательство журналиста, а телефонный разговор — липа. Следовательно, и выдвинутая Мансуровым версия гибели Цветкова тоже липа. Да еще одна липа с датировкой, да еще одна липа с самолетами… Не странно ли ведет себя высокопоставленный генерал-полковник? Странно. И не понятно почему. Поэтому не будем торопиться осуждать его.