Динамит для сеньориты

Когда мы въехали в Альбасете, Клаудио заявил, что машина может двигаться дальше только через два часа. Ребятам Хосе разрешил пойти в кино, а меня все дружно отослали в парикмахерскую. Они считали, что я лишаю себя большого удовольствия тем, что не хожу туда. Я не стала их разуверять, а просто не пошла. Хотелось просто побродить по городу и посмотреть витрины магазинов. Повсюду было много беженцев. Они размещаются группами и в одиночку на тротуарах и на камнях прямо под открытым небом. Жалко было смотреть на лохмотья, прикрывавшие плечи стариков и старух. Сколько ночей они спали, не раздеваясь.

На выезде с площади я увидела наш грузовик. Вокруг него, прихрамывая, ходит Клаудио, а в кузове теснятся ребята. Все собрались и ждут меня.

— Причесалась? — спрашивает Клаудио.

— Нет, не успела.

— Мы только что вернулись, смотрели, нет ли на площади земляков.

— Не было?

— Не было.

Я забралась в кузов, и машина тронулась. Едем молча. В поле безлюдно: ни огонька, ни звука. Невольно хочется прижаться друг к другу, станет теплее и спокойнее. На выбоинах машина подпрыгивает, и мы теснее сбиваемся в кучу, нас прижимает к динамиту, уложенному ближе к кабине.

— Покурить бы… — нерешительно шепчет Маноло.

— Нельзя.

Никто не спорит. Все мы еще под впечатлением той площади, где сидят бездомные люди.

— Что смотрели в кино? — спрашиваю я, чтобы отвлечься ох грустных мыслей.

— В кино мы не попали, — отвечает Хосе.

Нечего было и спрашивать. Раз они были на площади, наверняка все деньги оставили там. Подъехали к аэродрому в Ла Финка. На контрольном пункте спрашивают документы. Моя красивая бумага с министерской печатью вполне удовлетворяет контроль, однако у них возникает сомнение: может ли Хосефа Перес Эррера, которой, согласно документу, в прошлом году был разрешен въезд на аэродром, провести с собой целый вооруженный отряд? Клаудио удивленно поднимает брови и вскидывает на часового оскорбленный взгляд:

— Обмбра! Сомос де каса…

По-русски это означает: «Приятель, мы из истребителей…».

У часового больше не нашлось возражений, и мы проехали к штабу, расположенному в заповеднике среди высоких старых кедров. Дежурный по штабу оказался знакомым и разрешил разместить отряд в казарме для охраны. Два дня мы спокойно отдыхали, а на третий мне пришла в голову злополучная идея, приведшая к печальным последствиям. Удивительно, как Клаудио не насторожился. Что касается Хосе, то он вообще относился к моим затеям с излишней доверчивостью.

Утром того дня я сидела у окна и смотрела на кружащиеся над полем самолеты. Потом пошла поболтать в караулку, побродила по пустой столовой и уже собиралась улизнуть в город, как вдруг мне вспомнилась мотрильская операция, когда мы не могли найти в самолете бензобаки. Надо было воспользоваться посещением аэродрома и сделать экскурсию со всем отрядом на летное поле. Комбриг Смушкевич разрешил показать ребятам трофейный «Юнкерс» и дал в провожатые летчика. К моей большой радости, это оказался старый друг — Сергей Черных, недавно ему было разрешено возвращение на Родину, и он находился в Альбасете в ожидании попутного корабля. Мы давно не виделись. Свободных машин для поездки на аэродром не оказалось, и мы прихватили наш грузовик со всей поклажей. Ребята с большим интересом осматривали трофейную машину, а Сережа объяснял нам, где у нее уязвимые места. Ребята обступили самолет тесным кольцом и уже по нескольку раз успели потрогать все, что было под руками. Наконец Сережа пригласил влезть внутрь самолета. Прежде чем поставить ногу на лесенку, я по привычке оглянулась. Не знаю, какое стало у меня лицо, но все головы быстро повернулись в том же направлении. Даже при ярком солнечном свете было видно, как из нашего грузовика поднимаются оранжевые языки пламени. За секунду я успела измерить взглядом расстояние, которое надо пробежать, чтобы не сбило воздушной волной, когда взорвется динамит, и посмотрела на Сережу: успеет ли вылезти из самолета. То, что пожар можно тушить, мне и в голову не пришло. Под руками ни воды, ни песка. Когда оцепенение прошло, бойцы кинулись к грузовику и начали растаскивать горящие вещи. К счастью, огонь занялся в спальных матрасах, лежащих по краям. Только один ящик с гранатами успел немного обуглиться. Ребята работали быстро и молча. Чем они гасили ящик, не знаю. Возможно, ладонями. Матрасы догорели на земле, остальное было не тронуто огнем. Пока все это происходило, я стояла на месте, не в силах сделать к грузовику ни шагу. Потом меня долго мучил стыд. Покончив в огнем, Хосе вытер травой руки и грозно оглядел присмиревших ребят.

— Курили?!

Все категорически отвергли такое подозрение. Выходило, что грузовик загорелся сам. Хосе больше не сказал ни слова и молча забрался в кабину.

— А ты испугалась, — смеясь, заметил Сережа.

— Испугаешься тут! У нас в кузове полтонны динамита.

Улыбка исчезла с лица Сергея моментально. Потом мы часто вспоминали эту историю, но где у самолета бензобаки, я до сих пор не знаю. Может быть, Сережа не успел об этом сказать, может быть, у меня за эти несколько минут все повылетало из головы.