Династия

— Он отдал его мне. Я рассказала ему о своём предназначении и воле свитка, и мой приёмный отец сразу отдал кубок мне. А ещё строго-настрого велел, чтобы я напоила из кубка тебя.

— Строго-настрого велел?

Мидори покраснела ещё гуще.

— Ну да. Сказал: "Иди и предложи ему кубок где-нибудь в тихом месте... например, в шалаше. А когда он выпьет из него, то сразу всё будет хорошо".

— Так и сказал?

— Ну да. И ещё добавил: "Он же как Рю Усан из твоей любимой пьесы, он такой красивый".

— Это Галей так сказал? Что я такой красивый?

— Ну да... сказал, что ты... ну... очень симпатичный и всё такое.

Я вздохнул и поднялся с лежанки.

— Ты умудрилась стащить у Галея кубок?

— Да, стащила! — с отчаянием призналась Мидори. — Я ведь тоже могу использовать кубки Колидов, как и ты. И я подумала, что если напою тебя из кубка любви, то ты временно влюбишься в меня, а потом мы могли бы прямо здесь...

— Ты издеваешься?

Я уже собрался забрать у неё кубок, но она вскочила, отбежала в сторону и схватила одну из веток с лежанки. С неё сразу же потёк сок, а сама ветка сморщилась и усохла. Всю жидкость Мидори собрала в кубок и протянула его мне.

— Выпей, будет вкусно. Это полезное растение, сок его листьев имеет сладковатый привкус и очень бодрит. А ещё говорят, увеличивает... э... мужскую силу.

Отлично. Она ещё и о моей мужской силе беспокоится.

Девушка поставила кубок на лежанку и начала раздеваться. Расстегнула пуговицы на куртке, потом — на рубашке. Я проследил за её торопливыми руками и спросил напрямую:

— Ты говорила, что нашла способ воскресить Камэко Чи, но скажешь только в Янамаре. Ну и что за способ?

Пальцы Мидори замерли на пуговице, а потом руки девушки опустились.

— Это называется «грядущая жертва». Мумия Камэко не убьёт меня сразу, когда воскреснет, а только через время. Но причина отсрочки должна быть чудовищно важной, чтобы мумия согласилась. Я хочу попросить Камэко подождать, когда у меня родится ребёнок. Ведь и сама Камэко хотела бы возродить род Чи. Уверена, она согласится на это. Но она должна почувствовать, что ребёнок действительно зачат, и я её не обманываю. Вот поэтому я принесла сегодня этот кубок и хотела...

В этот момент у входа в шалаш послышались шаги, а потом кто-то постучал веткой в стенку.

— Кирилл, моя дочь у тебя?

Это был голос Николая Кудинова.

Я разрешил ему войти. Мужчина быстро окинул взглядом обстановку — примятую лежанку, кубок с соком, расстегнутую рубашку своей дочери — и повернулся ко мне.

— Есть важная новость, Кирилл Миронович.

У него был настолько суровый вид, что я не стал откладывать и оставил Мидори в шалаше вместе с кубком.

* * *

— Она не должна собой жертвовать, — сразу же сказал мне Кудинов, как только мы отошли подальше в ночной лес. — Не принуждай её ни к чему. Не ломай ей жизнь и не обрекай на одиночество. Ты не любишь её и никогда не будешь ценить так, как будет ценить тот, кому она действительно станет дорога. Она всё твердит про свой свиток, но это не её собственный выбор. Она хочет совершить что-то важное и пожертвовать собой, но я не позволю ей.

Я нахмурился.

— А о какой новости вы говорили?

— Эту новость я узнал совсем недавно, перед самым отбытием в Янамар, — тихо начал Кудинов. — И я бы не хотел никому о ней говорить, даже Мидори, но ты должен знать. Это важно.

Он подошёл ближе и понизил голос до шёпота.

Несколько минут Николай Кудинов рассказывал мне свою новость, а потом — о планах, которые вынашивал все эти дни в Янамаре. Он будто открыл мне глаза заново.

— Теперь ты понимаешь, что свиток — не суть судьбы? Это одна из тропинок, ведущая к единому храму. Свою судьбу мы всегда вершим сами, даже если думаем, что это не так.

Я посмотрел мужчине в глаза и крепко пожал ему руку.

— Спасибо, господин Кудинов. Спасибо вам.

— Только это должно остаться между нами, понял? Никому ни слова. Особенно моей дочери.

— Конечно.

Развернувшись, я быстро отправился в шалаш. Там Мидори всё ещё ждала меня.

Только она уже не сидела на моей лежанке, а расположилась в соблазнительной позе, держа кубок в руках. Рубашку она теперь не просто расстегнула, а вообще её сняла. Голую грудь небрежно прикрыла моим же кителем.

Как только я вошёл, девушка протянула кубок мне.

— Так на чём мы там остановились, Кирилл Миронович? — Она облизала языком губы, но это выглядело больше забавным, чем сексуальным.

Я подошёл к лежанке и забрал у неё кубок, после чего выплеснул содержимое на землю и бросил кубок на лежанку.

На Мидори я больше не смотрел — мне было не до неё. Я быстро достал свиток из подсумка, но не стал его подкидывать, как обычно, а просто развернул в руках, чтобы увидеть только самый конец полотна.

Да, всё так, как сказал Кудинов. Его слова подтвердились.

Мидори прижала китель к груди и кинулась ко мне, чтобы тоже увидеть свиток, но я уже закрыл его и убрал обратно в подсумок.

— Что там было? Кирилл! Что там было?

— Ничего. Продолжай искать знак. Это пока всё, что нужно.

— А как же наследник рода Чи? У нас осталось совсем мало времени. Давай используем кубок любви...

Девушка отбросила китель и намеренно оголила грудь.