Династия. Белая Кость

Янара втянула шею в плечи, опустила голову и стала похожа на озябшую птичку:

— Ребёнок не шевелится.

— А ночью шевелился?

— Шевелился.

— Значит, спит, — заключила Таян и приложила ладонь к животу Янары. — Он жив. Я это чувствую.

— В это время он обычно начинал крутиться, а сегодня — молчок. И ещё…

— Что — ещё?

— У меня руки и ноги словно чугунные. И внутри всё трясётся.

Таян подхватила Янару под локоть:

— Вставайте, моя королева. Я уложу вас в постель.

Янара с трудом поднялась.

Таян посмотрела на сиденье кресла и выдохнула:

— Моя королева…

Не прошло и получаса, как в опочивальню вбежала Лейза. Растолкала столпившихся возле кровати служанок и монашек и, присев на краешек перины, взяла Янару за руку:

— Милое дитя… Всё обойдётся. Вы, главное, не волнуйтесь.

— Я говорю то же самое, — откликнулась мать Болха и взяла Янару за другую руку. — У вас каждый месяц шли регулы. Наверное, что-то скопилось. Сейчас выйдет лишнее и перестанет.

— Принесите ещё одеяло! — приказала Лейза и дыханием согрела пальцы Янары. — Что у вас болит?

Она вяло улыбнулась:

— Ничего. Просто всё такое тяжёлое.

Миула накинула на Янару одеяло, подоткнула под неё края и оттащила Таян в угол комнаты:

— Хватит реветь!

— Откройте окно, — попросила Янара. — Мне нечем дышать.

— В этой башне не открываются окна, — откликнулась служанка.

— На верхнем этаже открываются, — возразила другая.

— Надо открыть все двери, — предложила фрейлина Кеола.

Миула схватила табурет за ножку и выбила стекло:

— Потом заколотим.

— Господи, боже мой! — запричитала мать Болха. — Ну кто же так делает?

Служанки кинулись собирать осколки.

Лейза опустила голову на подушку Янары и прошептала:

— Ребёнок шевелится?

— Чуть-чуть. Он сегодня ленивый.

— Я хочу сказать… — Лейза обняла её за плечи. — Вас любит не только король. Я тоже вас люблю. Сильно-сильно.

— Я знаю, — прошептала Янара и закрыла глаза.

— Миледи, простите, — обратилась Миула к Лейзе. — Надо сменить пелёнку.

Лейза отошла от кровати и, наблюдая за действиями Миулы, прижала руки к груди.

— Кровотечение усилилось, — сообщила та унылым тоном и бросила грязную тряпку в бадью.

Таян обхватила Янару вместе с одеялом, прижалась щекой к её животу и заплакала ещё горше.

— Сделайте что-нибудь! — потребовала Лейза.

— Всё в руках божьих, — откликнулась Болха.

— Как так?! Нам сказали, что лучше тебя никого нет.

— Знаете, сколько детей я приняла?

— Приняла? И всего-то? Подставить руки могу и я! Меня интересует, скольким женщинам ты помогла доносить.

— Прошу вас, тише, — взмолилась Таян. — Ему очень плохо.

— Позовите клирика, — прошипела Лейза.

— Мужчины не входят в комнату роженицы, — упиралась Болха.

— Живо!

Монахиня не двинулась с места.

Янара воздела глаза к потолку, соединила перед собой ладони:

— Услышь меня, Господи! Мне не на кого больше надеяться и не от кого ждать милости. Только на тебя уповаю, Господи!

Лейза указала на дверь:

— Вон! Все вон! Миула и Таян, останьтесь! — Опустилась перед кроватью на колени и молитвенно сложила ладони. — Обращаюсь ко всем богам…

Рядом с ней на колени встала Миула:

— Матерь земли, неба и солнца! Взываю к тебе!..

Преклонив колена, Таян раскинула руки:

— Духи предков! Услышьте меня!..

К ним присоединились вернувшиеся в комнату мать Болха и её помощница. Монахиня, давшая обет молчания, беззвучно шевелила губами, раскачиваясь взад-вперёд. Болха пела молитвы на церковном языке. Из гостиной доносился речитатив, исполняемый клириками.

Небо за окном затянули тучи. Ветер вздыбил занавесь на разбитом окне.

— Господи, помоги мне! Господи! — прокричала Янара в потолок и выгнулась от дикой боли в пояснице.

Всё происходящее проплывало перед ней как во сне — через мутную дымку. Кто-то растирал ей руки, кто-то придерживал за ноги. В ушах звучали слова: «Не теряйте сознание! Дышите! Не теряйте сознание!» Казалось, трещат и ломаются кости. Сквозь треск пробивались голоса монахов, читающих молитвы в соседней комнате.

Чья-то рука нырнула внутрь её естества и вызвала новый приступ боли. И вдруг чрево осиротело, скрутилось от горя в жгут.

— Мне очень жаль, — прохрипела мать Болха. — Мальчик. Мёртвенький.

— Боже мой, боже мой… — запричитала фрейлина.

Лейза вытолкала её из опочивальни и привалилась к стене.

Болха протянула младенца Миуле:

— Замотай в одеяльце. — Выглянув в гостиную, велела монахам читать заупокойную и склонилась над Янарой. — Я сейчас вас почищу. Потерпите, моя королева.

— Дайте мне сына, — прошептала она.

Сквозь свист в её ушах пробился плач Таян:

— Миленькая вы наша, родненькая.

— Не сейчас, — возразила мать Болха. Посмотрела на зарёванную Таян. Сообразив, что от неё не будет пользы, кивнула Миуле. — Мне нужна твоя помощь. Неси воду и тряпки.

Миула хотела положить тело ребёнка на кушетку.

— Дай мне, — попросила Лейза. Прижала к груди замотанный в одеяльце комочек и принялась ходить по опочивальне, напевая колыбельную.

— Таян! — окликнула Миула приятельницу. — Завесь чем-нибудь окно. Сейчас дождь начнётся. И разведи огонь в камине. Госпожу морозит.