Читаем Династия Птолемеев. История Египта в эпоху эллинизма полностью

Размер клера соответствовал рангу клеруха. Клеры командиров составляли чуть больше 100 арур; мы знаем об одном гиппархе (?), который владел клером в 1306 арур. В III веке до н. э. обычный клер всадника пронумерованной гиппархии составлял 100 арур; воина этнической гиппархии — 70 арур; рядового регулярной пехоты — 30 арур; туземного махима — 5 арур. Мы не знаем величины клеров царских гвардейцев. Положение человека можно назвать по размеру его имущества — «стоарурник» (гекатонтарур, hekatontarūros), «тридцатиарурник» (триаконтарур, triakontarūros) и т. д. Во II веке до н. э. наблюдается гораздо большая разница в размерах клеров. Всадники конницы теперь «стоарурники» или «восьмидесятиарурники» (больше нет никаких «семидесятиарурников»). Есть местные воины (machimoi hippeis) «двадцатиарурники», а клер туземного пехотинца в некоторых случаях увеличился с 5 до 7 арур. Но такое видимое увеличение размера клеров может ввести в заблуждение. Термины «стоарурник» и тому подобные стали обозначать определенный ранг, и ими по-прежнему продолжали называть воинов этой категории, даже если истинный размер их клеров значительно отличался от заявленного. При Птолемее VI ни один из «стоарурников», живших в файюмской деревне Керкеосирис, не имеет больше 50 арур, ни один из «восьмидесятиарурников» не имеет больше 40. Но мы видим, что появились некоторые махимы — «тридцатиарурники», и каков бы ни был реальный размер их наделов, это означает приближение ранга туземных воинов к рангу греко-македонских — один из признаков, среди прочих, роста значения туземного египетского элемента к концу эллинистической эпохи.

С конца III века до н. э. наблюдается изменение в терминологии, которое требует объяснения. Термин «катеки» («поселенцы») начинает применяться вместо термина «клерухи» для описания греко-македонских пользователей наделов. Вероятно, в классической Греции это слово означало переселенцев, не местных жителей, и затем в Египте им стали называть греко-македонских держателей наделов, после того как в число клерухов стало входить все больше туземных египтян, которые получили в пользование клеры, будучи либо воинами, либо полицейскими. Однако уже в конце II века термин «клерухи» еще применялся для обозначения греко-македонских пользователей наделов какое-то время наряду с термином «катеки»[352].

Наемные воины царя получали плату (опсонион) натурой — хлебом, фуражом и т. п. — так же, как и юноши на службе в качестве эпигонов. Но клерухам вместо платы полагались наделы и стафмы — кроме, возможно, того времени, когда их призывали на действительную службу[353]. Всем воинам, регулярным и наемным, предоставляли вооружение из царских арсеналов; а кавалеристам — лошадей из царских конюшен (гиппотрофей). Но что касается клерухов, то предоставленные им вооружение и лошади переходили в их собственность; мы видим, что клерухи оставляют свои доспехи и лошадей наследникам по завещанию.

Помимо сухопутной армии, Птолемеи владели военно-морским флотом; при Птолемее II и Птолемее III, когда Египет в основном господствовал на море в Леванте, флот, должно быть, был весьма велик. Согласно Калликсену[354], боевых кораблей при Птолемее II насчитывалось 336. Но мы почти ничего не знаем об организации флота. Главный адмирал имел звание наварха, но то же звание, вероятно, носили командиры подразделений флота[355]. В II веке до н. э. стратег (правитель) Кипра сочетает пост наварха с постом правителя. В одном папирусе 159 года до н. э. говорится о жителях греческих островов, которые служат морскими пехотинцами[356]. Гребцы и корабельные экипажи нанимались из местных крестьян, «царских земледельцев» и т. п. Вероятно, когда жрецов освободили (согласно Розеттскому декрету) от σύλληψις τῶν εἰς τὴν ναυτείαν, одной из их привилегий было то, что крестьяне, работавшие на храмовых землях, не призывались на службу во флоте. Туземные египтяне, как уже говорилось, тоже служили морскими пехотинцами на боевых кораблях, но только те из них, кого причисляли к категории махимов; эти туземные морские пехотинцы иногда назывались термином, который мы находим в папирусах времен Птолемея VI[357] — навклеро-махимы; они были «пятиарурниками». Также упоминается налог на содержание флота — триерархема[358].

Перейти на страницу:

Все книги серии Загадки древнего Египта

Строительство и архитектура в Древнем Египте
Строительство и архитектура в Древнем Египте

Авторы этой книги впервые рассказывают о методах строительства и особенностях архитектуры Древнего Египта, основываясь на реальных законах строительной практики и достижениях человеческого разума. Приводят подробную характеристику древнейших способов добычи и транспортировки камня, заложения фундаментов, создания лестниц и колонн, обтесывания и укладки блоков, возведения и облицовки пирамид, создания настенных рельефов и росписей. Помимо этого они дают читателям уникальную возможность ознакомиться с принципами и приемами судостроения времен фараонов, которые в литературе практически не описаны.Более 200 фотографий, схем и рисунков помогают воссоздать яркую картину древнего монументального зодчества и делают книгу неоценимым подспорьем для всех, кто изучает Древний Египет, а также историю строительства и архитектуры.

Рекс Энгельбах , Сомерс Кларк

Искусство и Дизайн / История / Прочее / Техника / Архитектура

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
12 Жизнеописаний
12 Жизнеописаний

Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев ваятелей и зодчих. Редакция и вступительная статья А. Дживелегова, А. Эфроса Книга, с которой начинаются изучение истории искусства и художественная критика, написана итальянским живописцем и архитектором XVI века Джорджо Вазари (1511-1574). По содержанию и по форме она давно стала классической. В настоящее издание вошли 12 биографий, посвященные корифеям итальянского искусства. Джотто, Боттичелли, Леонардо да Винчи, Рафаэль, Тициан, Микеланджело – вот некоторые из художников, чье творчество привлекло внимание писателя. Первое издание на русском языке (М; Л.: Academia) вышло в 1933 году. Для специалистов и всех, кто интересуется историей искусства.  

Джорджо Вазари

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Искусствоведение / Культурология / Европейская старинная литература / Образование и наука / Документальное / Древние книги
Достоевский
Достоевский

"Достоевский таков, какова Россия, со всей ее тьмой и светом. И он - самый большой вклад России в духовную жизнь всего мира". Это слова Н.Бердяева, но с ними согласны и другие исследователи творчества великого писателя, открывшего в душе человека такие бездны добра и зла, каких не могла представить себе вся предшествующая мировая литература. В великих произведениях Достоевского в полной мере отражается его судьба - таинственная смерть отца, годы бедности и духовных исканий, каторга и солдатчина за участие в революционном кружке, трудное восхождение к славе, сделавшей его - как при жизни, так и посмертно - объектом, как восторженных похвал, так и ожесточенных нападок. Подробности жизни писателя, вплоть до самых неизвестных и "неудобных", в полной мере отражены в его новой биографии, принадлежащей перу Людмилы Сараскиной - известного историка литературы, автора пятнадцати книг, посвященных Достоевскому и его современникам.

Альфред Адлер , Леонид Петрович Гроссман , Людмила Ивановна Сараскина , Юлий Исаевич Айхенвальд , Юрий Иванович Селезнёв , Юрий Михайлович Агеев

Биографии и Мемуары / Критика / Литературоведение / Психология и психотерапия / Проза / Документальное