Династия. Семь обретенных Я

Еще накануне я чуть ли не скрипел зубами. Повелся, болван, на нелепые сказки случайного попутчика. Я-то! Все сказки для которого закончились в девять лет, когда в авиакатастрофе погибли и мать, и отец. А жизнь обернулась бесконечной драмой с подспудным порывом — дотянуть до очередного антракта. Вырваться!

Поэтому сегодня, несмотря на скудный дорожный завтрак, я словно воскрес: антракт же! На целых 8 дней.

Вырвался!

Ну, а нестандартный, хотя вполне респектабельный, попутчик — лишь занимательный жест случая.

Расслабься, Ник. Ты же — вырвался.

— Может, и сон разгадаете, — неожиданно для себя спросил я Мармарова. — Занятный такой, ясный… Честно говоря, даже кошмарный. Бр-р-р…

— Я гадать не научен, — повел бровью попутчик.

— Посоветуете что-то, — пришлось выдать обаятельную улыбку. — В третий раз сегодня видел — мороз по коже.

— Рассказывайте! — усмехнулся Мармаров, отложив в строну еще нераскрытый еженедельник.

— Начало неясно… Яркий свет, громкая речь, столики, визг скрипок… В руках тяжелый поднос. Под салфеткой, я знаю, голова врага. «Заказывали?» — хохочу. Другие, а там много людей, хохочут тоже. Чьи-то обезьяньи пальцы вдруг срывают салфетку. Хохот оглушает. На подносе — голова. Моя. Только усы — седые. Под дикий оглушительный хохот я просыпаюсь. Все! В эту ночь — уже третий раз снится…

— Судьба считает до трех, — сухо обронил Мармаров.

Фраза Мармарова ввела меня в ступор. Да и пока сон пересказывал, стало не по себе. Да, да — страшно. До жути…

— Так разгадаете? — взглянул я на него. Мармаров укоризненно поморщился и вздохнул.

— Похоже на вещий, — задумчиво произнес он. — Вы упиваетесь ролью статиста, так как не открыты душой к близким. Плывя по течению, временами вырываетесь. Но обречены на вечное возвращение в «зверинец». А это — чревато. А эта голова на подносе — кукиш самому себе. Пора использовать голову по назначению.

— Рецепты прилагаются? — я почувствовал, как дернулась щека.

— Сколько угодно, — отпарировал Мармаров. — Когда семья — «гиря», преврати ее в воздушный шар. И откроются горизонты и семь еще не открытых вами сторон света: ваши семь «Я».

— Семь «Я»? — старательно изобразил я зевок, чтобы скрыть неясное напряжение. — Знаю, слышал: муж, жена и пятеро детей. Мне до этого идеала не допрыгнуть. И не только мне…

— Слышали звон… Я — о принципах Домостроя. О семерых наших «Я»: потенциалах развития, спроецированных на наших близких.

— О! — непонятная ершистость лезла из меня как пух из подушки.

— Именно. По нашим тетям-дядям, к примеру, может идти подсказка о нашей работе, либо о потенциальных болезнях. Предупрежден — значит вооружен. Это работает, Николай.

– Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, — отшутился я. — В точку?

В глазах Мармарова заплясали чертенята:

«Какое низкое коварство,
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!»

— Вот это точно в точку, — уже развеселился я.

— Если б «молодой повеса» разбирался в основах Домостроя…

— Да причем тут ветхий Домострой?!

— Доморазруха, на ваш взгляд, лучше?..

— Извините, — покаянно опустил я глаза.

— Основы семьи выстроены на астро-законах, и самый первый из них — Благословение родителей на венчание. Не на брак, заметьте, молодой человек, а на супружество.

— Благословение? — переспросил я, опасаясь, что перечень будет долгий и в духе ветхозаветных истин.

— Удивляетесь? — повел он бровью. — Это как дирижер с палочкой. На первый взгляд, не нужен вовсе. А оркестра — нет. Лишь при благословении и любви две половинки образуют неделимое целое. Человек постепенно обретает недостающие ему семь «Я». А когда готовы чертежи, можно и дом построить. Ясно излагаю?

Я пожал плечами.

— Ладно, — махнул рукой Мармаров. — Ближе к телу… Про тещу-кобру я понял. А что тесть?

— Два года как не стало. Месяц в больнице — и все. Добряк мужик, понимающий, — вздохнул я. — Всей семьей ухаживали за ним, дежурили по очереди… Жалко.

— Хо-ро-шо, — вдруг потер руки Мармаров.

Я ошалело уставился:

— Что хорошего-то?!

— Простите, я о другом. Вернее — о вас… Тесть — это одна из проекций нашего «Я» — точка опоры и… конец жизни. Так что теплом и участием семьи, когда пробьет ваш час, вы обеспечены.

— ?!!

— «Онегиных», говорю, в вашей жизни не будет. Стало быть, есть надежда.

— На что?!

— Вашим отношением к тестю вы подстелили себе соломку.

— Под свой смертный час?

— Не только. Вы не будете знать проблем с недвижимостью, к примеру. Дом у вас будет всегда. С момента рождения такую точку опоры способна дать только мать. Призвание отца — помочь установить верхнюю планку, определиться с карьерой, дать крылья для вертикального взлета. С девяти лет вам, действительно, приходилось трудно.

— Именно, — задергалось вдруг веко. — Ни дна, ни покрышки…

— Но после женитьбы…