Династия

Лепидус был потрясающим красавцем. На лошадь Элеоноры не просто обращали внимания — от этого скакуна никто не мог оторвать глаз: его гриву украшали серебряные бубенцы, которые весело позвякивали при каждом шаге лошади, а попона была сшита из ярко-красного бархата. Элеонора и Эдуард были одеты подобающим образом. Как сказала Элеонора, если уж у тебя будут просить взаймы, то надо хотя бы получить от этого удовольствие. На ней была черная шелковая нижняя юбка, обшитая золотой парчой, а ее платье было из черного бархата. Длинные свисающие рукава наряда украшала отделка из горностая. Головной убор Элеоноры отличался особой изысканностью: он был выполнен из черного бархата, по которому двойной нитью тянулся жемчуг. Довершал ансамбль длинный, около шести футов, шлейф из тончайшего газа. Ее наряд производил впечатление чрезвычайной роскоши, но не выставляемой напоказ.

Шею Элеоноры обвивали бусы из бесценного черного жемчуга, привезенные с другого конца света предприимчивым купцом. Они стоили так дорого, что Роберт даже не стал сообщать Элеоноре, сколько именно. Ее талия все еще оставалась тонкой, несмотря на многочисленные беременности. Она затянула ее поясом из золотых нитей с жемчужными плетениями, с которого на золотых цепочках свисали крест из слоновой кости и молитвенник, некогда подаренный ей лордом Ричардом. Фиолетово-пурпурный плащ был оторочен лисьим мехом. Этот плащ был особенно дорог Элеоноре, ибо тоже являлся подарком Ричарда — отца нового короля.

Эдуард был в платье из черного бархата с горностаем. Талию подчеркивал длинный золотой пояс, спускавшийся к коленям. Чулки его были из голубого шелка, а туфли — с длинными заостренными носками, как того требовала мода, — садиться на лошадь в таких туфлях было крайне неудобно. Господ сопровождали двое пажей в ливреях с вышитым на груди белым зайцем и изображением черно-белого семейного герба Морландов на домотканых плащах. Горничные Элеоноры были одеты скромно и просто, но элегантно — в платья из тонкой черной шерсти и белого льна. Все было лучшего качества, поэтому они производили впечатление богатых и известных людей, какими они и были на самом деле.

В городском холле им помогли спешиться и провели к месту за вторым столом. Они оказались очень близко от короля, что являлось несомненной честью, так как ближе сидели только высокородные знаменитости и очень знатные гости. Элеоноре и Эдуарду было хорошо слышно, о чем разговаривает король со своими приближенными. Пир продолжался, блюда сменялись, а развлечения, предлагавшиеся гостям, становились все разнообразнее: для них пели четырнадцать мальчиков, а также были приглашены десять менестрелей. Когда гости закончили вкушать яства, каждого из них пригласили для представления королю.

Поднявшись из глубокого реверанса, Элеонора прямо перед собой увидела юного Эдуарда и, встретив его взгляд, почувствовала, что дрожит. Она не могла унять волнения, ведь перед ней был сам король! Слухи о его необыкновенной привлекательности не были преувеличены. Его красота затмевала всех вокруг. Но более всего поражало его живое и умное лицо! Голубые глаза заглянули ей прямо в душу, как будто он хотел понять ее характер. Король был чрезвычайно прельстителен как мужчина. Больше похожий на мать, чем на отца, но тем не менее что-то от Ричарда в нем было, особенно в откровенном и добром выражении лица, которое заставляло и доверять ему, и подчиняться его воле.

Он протянул Элеоноре руку, помогая подняться, и продолжал держать ее руку в своей.

— Я немало слышал о вас, — сказал он галантным тоном. — Я знаю, что вы были большими друзьями с моим отцом. Когда он попросил вас о помощи, вы не подвели его. А еще мне известно, что вы отдали под наше начало своих сыновей-героев, жизнь которых оборвалась в сражениях за клан Йорков. Но никто мне не поведал о вашей потрясающей красоте.

Его глаза лучились смехом. Когда он улыбался, обнажались красивые белые зубы. Элеонора невольно улыбнулась ему в ответ, столь приятное впечатление он на нее произвел. Она подумала, что теперь ей известна причина его огромной популярности у окружающих, особенно у женского пола. Затем он вдруг стал серьезным.

— Нам обоим хорошо известно, как тяжело пережить утрату того, кто тебе особенно дорог, — произнес он. — Примите мои самые искренние соболезнования. Я не могу не выразить восхищение доблестью ваших сыновей. Они не погибли напрасно.

Элеонора склонила голову в знак согласия, а затем сказала:

— Ваша светлость, однажды я пообещала вашему отцу, что при любых обстоятельствах сохраню преданность вам, потому что вы его сын. Сейчас я хочу повторить свое обещание.

— Я принимаю его с большой благодарностью. Пусть вас благословит Бог.