Династия

Он и лорд Эдмунд были во Франции вместе три года назад на суде над Жанной Руанской и на коронации мальчика-короля в Париже. Это было в декабре, а следующей весной они возвратились, и он гостил в доме недавно женившегося лорда Эдмунда. В это время в замке проводили пиры с играми, танцами и музыкой. Как любой воин, вернувшийся из Франции на родину, Ричард желал удовольствий и не мог не заметить красивого личика. А Элеонора была очень красива, и он танцевал с ней, дразнил ее и тут же осыпал комплиментами, хвалил ее умение петь и восхищался ее темными глазами. И вот однажды, когда они прогуливались, немного отстав от остальной компании, он увлек ее в тень развесистого дерева и поцеловал.

Юная неискушенная Элеонора не имела никаких шансов. Его голос, улыбка, случайное прикосновение рукава к ее руке, когда они сидели за столом, — все эти знаки наполняли ее душу и сердце. Она знала, что было сумасшествием позволить себе полюбить его, ведь он был не просто Ричард, он был — о ужас! — Ричард Плантагенет, герцог Йоркский.

Он был богат и влиятелен: генерал, государственный деятель, глава семейного клана, герцог, в чьих жилах, как говорили, королевской крови больше, чем у самого короля, так как по линии матери он восходил ко второму сыну Эдуарда Третьего, а по линии отца — к Эдуарду Четвертому. А она была просто Элеонора Кортени, сирота без гроша за душой. Иногда она находилась на грани отчаяния, зная, сколь далеки они друг от друга на социальной лестнице. Но иногда ее наполняла надежда на то, что, полюбив ее, он мог бы сделать ее своей женой, ведь некому было перечить его воле и он вправе принимать решения лишь по велению собственного сердца.

Она цеплялась за свои мечты и за свою надежду. Один памятный эпизод, связанный с ним, особенно питал ее робкие ожидания: на прошлое Рождество он прислал подарки, вспомнив и о ней. Он выбрал для Элеоноры маленький, переплетенный кожей молитвенник с бегущим белым зайцем на обложке. Стоимость такого подарка была ошеломляющей, но он был дорог ей не из-за его цены, а потому, что этот молитвенник подарил ей герцог. Элеонора носила его на цепочке у пояса, а ночью этот бесценный дар занимал свое место у нее под подушкой. Она не расставалась с ним ни на минуту. Это был ее талисман.

Шум у двери вернул Элеонору с небес на землю, и она увидела, что свет совсем уступил место тьме, и она не сможет закончить свою тонкую работу. Через секунду дверь распахнулась, и ее господин вошел, сопровождаемый слугой, который нес кресло. У лорда Эдмунда их было два, и он по праву ими гордился. Это было из красного бархата с золотыми узорами и вышивкой. Он возил его с собой повсюду, даже на войну, где оно занимало почетное место в его шатре. Другое кресло, зеленого бархата с серебристой вышивкой, стояло в холле. Его занимали почетные гости, а когда таковых не было, то супруга лорда.

Элеонора и Белль встали при его появлении, он дал им знак сесть, уселся в кресло сам и отослал слугу. Белль опустилась на свой стул, а Элеонора по сигналу опекуна покинула место у окна и опустилась на подушку у ног Белль.

— Ради вас, собственно говоря, я и пришел сюда, госпожа Элеонора, — произнес лорд Эдмунд. Он непривычно пристально оглядел ее и, очевидно, остался доволен результатом увиденного, потому что, улыбнувшись, сказал: — Ваш цвет лица сегодня просто великолепен. Я надеюсь, вы в добром здравии?

— О да, благодарю вас, милорд, — проговорила Элеонора, несколько озадаченная и заинтригованная.

— Это хорошо, ибо я нашел для вас подходящего супруга, и вскоре вы его встретите.

При этих словах Элеонора побледнела, а ее рука невольно потянулась к заветной цепочке, на которой висел ее талисман.

Супруг? Кто? Боже, возможно ли, что?.. Но нет, он сказал «нашел супруга». Он не стал бы так говорить о нем. Лорд Эдмунд с улыбкой наблюдал ее явное замешательство, не осознавая, конечно, какие дикие мысли занимают ее ум.

— Да, — сказал он, — вы удивлены, и я ожидал этого, ибо вы столь долго оставались в девицах, что могли подумать, будто я пренебрег своими обязательствами найти для вас мужа. — Он остановился, ожидая, что она начнет горячо протестовать, но Элеонора хранила молчание, и он продолжил: — Вы можете быть спокойны. Вам восемнадцать, и может показаться, что пора ожиданий юной невесты для вас уже позади, но я нашел прекрасную партию, настолько прекрасную, что даже ваши покойные родители не могли бы желать для вас лучшей. Это сын Морланда.

Элеонора испытала глубокий шок, услышав имя. Сначала она не могла вспомнить его совсем, напрасно пытаясь связать его с одним из многочисленных знакомых своего опекуна. Наконец воспоминание озарило ее. Воспоминание о том, как летом прошлого года высокий костлявый мужлан с грубым северным выговором приезжал однажды к ним в замок. С чувством ужаса она вспомнила и то, что он разводит овец, то есть один из тех простолюдинов, к которым правительство обращалось за деньгами на разные нужды. Приличия требовали, чтобы она ответила, но голос ее предательски дрожал.