Династия

— Мы проучим этих людишек, покажем им, как нарушать данное слово, да еще и в день святого праздника. Таким не место на земле! Вперед! Сейчас они увидят, что значит иметь дело с настоящими солдатами!

Он сбежал вниз по ступеням, и все остальные старались ни на шаг не отставать от него. На ходу он надел шлем, схватил щит, и снова все последовали его примеру. Они выбежали во двор, схватили лошадей. В их крови кипела жажда мщения. Люди выкрикивали в адрес своих врагов самые страшные проклятия и ругательства. Их целью были спасение и месть. Ворота немедленно распахнули, и воины помчались по направлению к равнине. Томас находился на расстоянии вытянутой руки от милорда. Как и его господин, он жаждал битвы, потому что был измучен долгим ожиданием и возмущен вероломством врага. Но он был сыном своей матери, поэтому голос разума подсказал ему оглянуться. И — о ужас! Он увидел, как мало их было. Впереди группа воинов, которые выезжали в этот день за продовольствием и фуражом, хотя и захваченные врасплох, старались построиться и держать оборону, но их силы просто таяли на глазах без подмоги. Послышался сигнал общей тревоги. Если бы милорд не вступил так стремительно в бой, группа воинов впереди была бы обречена на неминуемую гибель.

Они мчались на помощь, но враг был ближе. Хотя всадники под предводительством милорда и рвались мужественно навстречу неприятелю, Томас почувствовал обреченность и отчаяние. Столь быстрое появление подмоги, однако, отбросило врага назад. И остальная часть войска герцога, воодушевленная, потребовала продолжать сражение до победного конца. Силы сторон сошлись в единоборстве, и с этого момента всякое чувство порядка и смысла было утрачено.

Томас управлял обезумевшей лошадью рукой, защищенной щитом. Он рубил врагов, бил их направо и налево и колол мечом. Время, казалось, остановилось, а шум стал таким невыносимым, что в нем не выделялись отдельные звуки. Томасу представлялось, что он сражается в мире безмолвия, где нет ничего, кроме возникающих все новых лиц врагов, с которыми надо расправиться, сквозь которые надо пробиться к заветной победе. Удар, еще удар, меч вытащен и снова готов к бою. Краем глаза Томас видел широкую спину милорда, а неподалеку от него алел плащ Солсбери.

Внезапно красное пятно плаща исчезло. Томас дернулся, и в этот момент его конь заржал и упал на колени: Томаса выбросило вперед. Невероятным усилием ему удалось удержаться на ногах, чтобы встретить следующий удар противника. У него еще оставалась секунда, чтобы оглянуться. Этого оказалось достаточно, чтобы увидеть милорда впереди: он все еще сидел в седле и сражался сразу с двумя воинами справа от него. Вдруг Томас перехватил движение слева от Йорка — к герцогу подбирался человек с копьем наперевес.

— Нет! — закричал он что было сил, прыгнув вперед.

Его крик и прыжок пришлись на одно мгновение, но на долю секунды Томас все-таки опоздал: копье уже вошло глубоко в грудь Ричарда. Он упал, словно подрубленный ствол, набок, а его лошадь, не чувствуя на себе седока, рванула вперед. Томас издал крик, которому, казалось, вторит сама земля. Сражение было самым кровопролитным именно здесь. К тому времени, когда Томас пробрался к своему господину, пять или шесть копий уже вонзилось в него самого. Он ощутил жжение и огонь внутри и понял, что тяжело ранен. Томас продолжал сражаться, чувствуя, что его тело уже не принадлежит ему. Постепенно он опускался на землю, которая принимала его в свои холодные объятия.

Темнота захлестнула все вокруг. Везде был запах крови, он проникал в ноздри, а воины, сражавшиеся над его головой, казались ему каким-то мутным водным потоком. Он просто попал на дно ручья. И тут он почувствовал, что милорд рядом с ним. Он трогал голову своего господина, словно касался женщины, и повторял снова и снова: «Я не покинул его, матушка!» Лицо Томаса осветила улыбка. Его тело было пронзено несчетным количеством смертельных копий; темнота хлестнула ему в лицо — и все закончилось.

Было утро второго января. Члены семьи и все домочадцы собрались в большом холле в ожидании новостей. Инстинктивно они старались держаться ближе друг к другу, словно в поисках утешения. До них дошли слухи, зловещие и неопределенные. Говорили, что из-за предательства сражение выиграла королева. Элеонора вздрогнула. Предательство! Измена! Казалось, что этим отравлен даже воздух, который они вдыхали. Им сообщили, что армия милорда Ричарда разгромлена и королева направлялась в Йорк, прежде чем идти на Лондон.