Динка

- Я и узнаю, - спокойно говорит мать. - Но раньше нам надо поздороваться!

- Конечно, надо поздороваться. Ведь Динка еще не видела маму, беспокоится Мышка, сидя на полу с домашними туфлями матери.

- А ты не вмешивайся! - обрывает ее тетка. Алина подходит к матери и, осуждающе глядя на нее большими серьезными глазами, строго говорит:

- Дина очень плохо вела себя, мама.

- Хорошо. Я сейчас поговорю с ней. Идите все отсюда.

- Почему же именно сейчас! Пообедай, по крайней мере, и отдохни хоть немного, - пожимает плечами Катя.

- Ты думаешь, что я могу спокойно обедать и отдыхать, не зная, в чем дело, и глядя вот на это… - говорит с упреком сестра, указывая глазами на прижавшуюся к ней Динку. - Пожалуйста, уведи детей.

Катя уводит старших девочек в комнату. Мышка идет нехотя и на пороге выскальзывает из рук тетки.

- Мамочка, Динка пришла рано сегодня! - успевает она крикнуть, прежде чем Катя закрывает за ней дверь.

Когда все голоса затихают, мать осторожно размыкает Динкины руки, обнимающие ее за шею.

- За что рассердилась на тебя Катя? - мягко, но серьезно спрашивает она.

Динка видит светлое мамино лицо. Это лицо, такое родное и близкое, заслоняет собой все чужие, враждебные лица, которые весь этот день стоят у нее перед глазами. Динка рада, что за ней есть многие мелкие провинности, о которых можно рассказать. Она спешит загородиться ими от того главного, что лежит у нее на сердце и о чем никогда не должна узнать мама.

- За что рассердилась на меня Катя? - задумчиво переспрашивает она. - За что первое, мама?

- Как - первое? - теряется мать. - Разве Катя много раз сердилась на тебя сегодня?

Динка выпячивает нижнюю губу и молча трет лоб.

- Катя сердилась много раз, - подтверждает она.

- За что же за первое? - отнимая ее руку ото лба, допытывается мать.

- Я скатывалась на больших счетах, - припоминает Динка.

- Как это?

- По доскам… Я положила на ступеньки две доски… вон там… а потом села на счеты и поехала! - почти весело рассказывает Динка.

- Ну, и что же? - не понимает мать. - Катя сердилась за то, что ты взяла счеты?

- Нет… Она сердилась за Алину. Потому что Алина нервная, а счеты гремели. Они ехали и гремели, а Катя сердилась, - поясняет Динка.

- И ты не могла бросить эту забаву ради сестры?

- Я все говорила: последний раз, последний раз. А потом Катя отняла у меня счеты и назвала меня убоищем…

- Как? - переспрашивает мать.

- Убоищем. Это такое имя.

- Не имя, а прозвище для упрямых детей, - слегка затрудняясь, объясняет мать.

- Ну да! - соглашается Динка. Мама внимательно смотрит на нее:

- А второе что ты сделала?

- А второе… это сливки. Я выпила у Мышки сливки. - Динка глубоко вздыхает и облизывает языком губы. - Я хотела немножко… Мышка сама дала… только попробовать, а я пила, пила и все выпила. - Динка безнадежно разводит руками. - Мышка кричит, а я все пью да пью!

Легкая грусть обволакивает мамино лицо. Она хочет сказать, что Мышка слабенькая, а сливки стоят дорого, но вместо этого с губ ее срывается неожиданное обещание:

- Я куплю тебе сливок тоже.

- Не надо! - машет рукой Динка. - Я больше не буду их пить. Пусть они провалятся сквозь землю…

- Не говори глупостей! Я хочу знать, что ты еще делала сегодня? - нетерпеливо прерывает ее мать, торопясь выяснить все преступления дочки.

- А еще… - Динка стоит в затруднении, она не помнит, что было еще дома.

Но ее выручает Катя. Она потихоньку отворяет дверь и останавливается на пороге:

- Дина, ты не забыла сказать маме, что я запретила тебе выходить за калитку, а ты все-таки ушла?

- Мама, Катя запретила мне выходить за калитку, а я все-таки ушла, механически повторяет за теткой Динка, Лицо матери темнеет от огорчения и усталости.

- Смотри, до чего ты довела маму! Она еле дышит уже! - накидывается на девочку Катя.

- Подожди, Катя! Мы еще не договорили! - с досадой останавливает ее сестра. - Иди. Мы сейчас кончим… Диночка! - обращается она к дочке. - Я хочу, чтобы ты поняла, почему нехорошо делать все то, что ты делала сегодня. Вот счеты… Ведь это вещь, сделанная чьими-то руками. Кто-то трудился, думал, как их лучше сделать, устал этот человек, но сделал…

- А кто этот человек, мама? - быстро спрашивает Динка.

- Не все ли равно кто? Какой-нибудь рабочий… Важно, что он трудился, а ты, маленькая девчонка, схватила его труд и давай ломать по ступенькам! Хорошо это, Дина?

- Я еще не сломала, мама. Я только погнула там железки. Я выпрямлю… и отнесу дедушке Никичу.

- А потом возьмешь какую-нибудь другую вещь и опять не подумаешь о том, что она сделана чьими-то руками…

- Нет, я подумаю. Я теперь всегда буду думать, - торопится уверить Динка.

Мама грустно смотрит на нее:

- Это только одно плохое, Дина… А другое плохое, что ты не жалеешь сестру, но любишь ее.

- Я люблю, но забываю, что нельзя шуметь.

- Чтобы помнить об этом, надо жалеть. Ты же знаешь, что, если Алина расплачется, ее трудно успокоить. А потом у нее так разболится голова, что я всю ночь сижу у ее постели… Так неужели тебе какая-нибудь игрушка дороже сестры? - с болью спрашивает мать.