Динка

Время шло, и постепенно все в доме привыкли к аккуратному появлению долговязой Васиной фигуры, к его размеренным шагам и спокойному густому голосу. Однажды он попросил Марину вместо платы за урок кормить его обедом. К тому времени в кухне у Арсеньевых уже появилась веселая черноглазая украинка Маруся и взяла в свои руки все хозяйство. Вася называл Марусю профессором украинской мовы, так как она терпеливо обучала Динку украинскому языку, по-своему разъясняя ей значение непонятных слов.

- Мне было бы очень удобно обедать у вас, иначе придется терять время на столовую, а время нам с Леонидом дороже всего! - сказал Вася.

Марина согласилась, предупредив детей:

- Вася будет у нас обедать, поэтому я вас очень прошу: не поднимайте за столом шума. У нас принято так: если чего-нибудь мало, все начинают отказываться и громогласно предлагать друг другу.

- Ну, это ты скажи Мышке и Лёне. Они постоянно перекладывают какие-то куски из тарелки в тарелку; конечно, чужому человеку это покажется неприлично! - заявила Алина.

- Да я только иногда, если что-нибудь вкусное, Динке… - оправдывалась Мышка.

- Ты Динке, а Леня Макаке, - расхохоталась Алина. - Вот и получается очень милая картинка!

- Одним словом, смотрите, чтобы, глядя на вас, этот самый Вася тоже не начал перекладывать со своей тарелки в Динкину! - засмеялась и Марина.

- А мне что? Кладите хоть все! Я если набегаюсь, то целого вола съем! - веселилась Динка.

В первое время, когда Васина фигура начала возвышаться в конце стола, за обедом царила такая тишина, что Динка боялась есть, чтоб не «чавкать»; и, получив вкусную кость, убегала с ней на кухню.

- Та чого ты бигаешь с тою кисткою? - удивлялась Маруся. - Чи кто ее отнимае у тебя?

- Да я хочу всласть погрызть, а там репетитор…

- А хиба репетитор кисткы не грызе? - риготала Маруся. Стесненная тишина, царившая за столом, длилась недолго. Вася держал себя очень просто, ел с аппетитом здорового человека, иногда немногословно что-нибудь рассказывал. История его жизни, которую уже знал Леня, вызвала сочувствие и опоры. Вася был сыном чернорабочего. Отец его, надорвавшись на работе, умер, а мать поступила прачкой в семью инженера. Когда Вася подрос, хозяева помогли матери устроить его в гимназию на казенный счет. Вася был первым учеником; он обожал мать и мечтал, окончив гимназию, поступить на любое место, лишь бы уйти от своих благодетелей. Но мать умерла раньше, чем Вася кончил гимназию, - мальчик был только в пятом классе. Умирая, мать оставила Васю на своих хозяев.

- Конечно, я ни на что не мог пожаловаться, это были вполне интеллигентные люди. И все же я ушел, я ненавидел всякое благодеяние, я не мог есть за их столом… - сказал Вася.

- Но как же они отпустили вас? - с горечью спросил Леня.

- Какое там отпустили! Они и уговаривали меня, и просили именем матери, и высылали мне по почте деньги… - Вася махнул рукой. - Одним словом, я им наделал много хлопот и все-таки не вернулся. Набрал уроков, голодал, ходил в рваных ботинках, но зато знал, что никому не обязан…

Леня покачал головой:

- Как же так можно?.. Ведь они хорошие люди.

- Да, неплохие. Очень неплохие, они и мать мою не обижали - последнее время она у них почти не работала, - летом брали нас с ней в имение… Хорошие люди, но я всегда видел в них «благодетелей», и это унижало меня.

История Васи взволновала Арсеньевых и, когда Вася ушел, они продолжали бурно обсуждать ее.

- Ну и бессовестный! Просто неблагодарный! - возмущалась Алина.

- Ах, нет, нет! Так нельзя судить, мы же многого не знаем! - защищая Васю, говорила Мышка.

- Конечно. Но если эти люди обещали умирающей матери поставить ее сына на ноги, то я могу себе представить, как они себя чувствовали, когда он ушел… Ушел на голодную жизнь, совсем еще мальчиком… в шестом классе, - вздохнула Марина, исподволь с тревогой наблюдавшая за Леней.

Леня долго молчал, потом, словно про себя, мрачно сказал:

- Не прижился он… Чужим себя чувствовал, а каждый день чужой хлеб есть не будешь. Вот и ушел.

- А ты прижился! Ты уже никуда не уйдешь! - встрепенулась вдруг Динка и с тревогой взглянула на мать.

- У меня четверо детей, - задумчиво сказала Марина. - Разве бросил бы меня мой сын с тремя девчонками? - Она покачала головой и ответила себе сама: Нет, никогда!

- Никогда! - серьезно подтвердил Леня.

- Так он же не чужой, он наш! А этот Гулливер вообще чужеватый ко всем людям, у него и лицо такое жесткое, как камень! Он никого не любит! - кричала Динка.

Леня вдруг хитро улыбнулся:

- А вот походит к нам и оттает маленько. Захолодал он со смерти матери, а обогреется и человеком станет в лучшем виде. А я уже привык к нему, мне он самый лучший…