Динка

– Как это – не бегаешь? А кто вчера распевал романсы на чужой даче? Я рассказываю Крачковским, что ты потерялась, а Гога говорит, что слышал твой голос на соседней даче!

– Гога врушка! Гога врушка! – в смятении кричит Динка.

– Дина! Дина! – останавливает ее мать.

– Он врушка, врушка! – в беспокойстве и гневе топает ногой Динка.

– Подожди, подожди! Ведь он не сказал, что видел тебя, он только слышал, как какая-то девочка пела, и, по его мнению, это был твой голос, – поясняет Костя.

– Ну, «по его мнению, по его мнению»! – передразнивает Динка. – Он еще даже не знал ни одного берцового ребра, когда Мышка его спросила!

– Ну, вот берцового ребра не знал, а твой голос узнал! – поддразнивает девочку Костя.

– А чья это была дача? – быстро спрашивает Марина. Волнение Динки снова пробуждает в ней успокоенный утром голос материнской тревоги.

– Да это соседняя с Крачковскими, очень богатая дача, – поясняет Костя.

«Богатая дача? Динка тоже говорила про богатые дачи», – быстро сопоставляет Марина и тихо спрашивает Костю:

– Эта дача... по дороге туда... к гигантским шагам?

– А где эти гигантские шаги? – удивляется Костя.

Динка испытующе и выжидательно смотрит на лица взрослых.

– Да нет, мамочка! Гигантские шаги – это в одной стороне, а дача Крачковских – в другой стороне! – говорит Алина. Динка победоносно и лукаво улыбается.

– Я потерялась на гигантских шагах, а совсем не около Крачковских, – спокойно говорит она.

Марина тоже успокаивается.

«Действительно, глупости. Как могла она очутиться на какой-то богатой купеческой даче, да еще распевать там песни?» – думает она, объясняя волнение Динки протестом против напрасного подозрения Гоги.

Так, лавируя между большими кораблями, маленькая утлая лодчонка Динки выплывает на поверхность, а всколыхнувшийся было голос материнской тревоги снова затихает.

Глава 26 Ленька скучает

В воскресенье время проходит быстро. На террасе не смолкают веселые голоса и громкий смех Кости. К обеду неожиданно появляется Малайка с Марьяшкой на руках.

– Мы приехали, а он кричит, ложком бьет в калитка... Стал гонять, он плачет... – недоумевающе подняв брови, рассказывает Малайка.

У Марьяшки красное личико и мокрые полоски на щеках; она тоже что-то взволнованно пытается объяснить на своем языке.

– Это наша! Это Марьяшка! – кричит Мышка, подбегая к Малайке. – Она, наверное, никак не могла достучаться!

– Никак не мог! – подтверждает Малайка.

– Так вы прибили бы для нее медную дощечку к калитке, – говорит Костя, – чтобы по всему дому сразу пошел звон! А то ведь действительно ничего не слышно!.. Что, брат, не пускают тебя? А говорят: «Дорога ложка к обеду!» – шутит он, заглядывая в повеселевшие глазки ребенка.

Марьяшка вдруг тянется к нему и, наклонив головку набок, показывает на Малайку:

– Дядя у-у... Незя!..

– Бери, Костя, носи... – торопясь освободиться от нее, весело говорит Малайка.

– Нет, погоди, куда же... Поставь на дорожку, – отмахивается Костя, но Марьяшка упорно тянется к нему.

– Костя, возьми! Она к тебе хочет! Ей ты понравился! – уговаривают Мышка и Динка.

– Понравился-то понравился, – смеется Костя, – но я совершенно не умею обращаться с детьми. Ну, так и быть!

Он осторожно берет Марьяшку на руки и подкидывает ее вверх. Марьяшка заразительно хохочет.

За обедом Алина объявляет, что в четыре часа начнется литературный вечер и каждый должен что-нибудь приготовить.

– Я всю жизнь на всех вечерах говорю одно и то же стихотворение. Вот я его вам и скажу! – обещает Костя.

– А я? – волнуется Динка.

– Ну, и ты подумай, с чем тебе выступить, – говорит Марина.

– Можно сказать «Дон Педро»? – спрашивает Динка.

– Что хочешь...

– А Мышка?

– Я скажу «Лесной царь», – откликается Мышка.

Но главный номер программы – это Анюта, Анюта должна прочитать по букварю любой рассказик по желанию публики, а потом она еще скажет стихи. Это выдумала Алина, чтобы показать свою ученицу, а заодно и себя как учительницу. Анюта приходит после обеда, и обе они, взволнованные предстоящим экзаменом, старательно готовятся в уголке сада.

Динке вдруг делается очень скучно. «Ленька не придет, – думает она, – ведь сегодня воскресенье... А может быть, все-таки придет?»

Девочка на всякий случай бежит к забору, и лицо ее расцветает от радости: на заборе весело трепыхается цветной флажок.

– Макака! Я тута... – шепчет Ленька, перебегая от куста к забору и боязливо оглядываясь. – Не пойдешь на утес?

– Не могу я... Мама дома...

– А я чай вскипятил, чайку бы попили...

– Нельзя мне... Посиди лучше ты тут... – просит Динка.

– Опасно тут... Твоя Алина так и шмыгает туда и сюда. Уж один раз еле скрылся. Чего это она так шмыгает?

– А это... – Динка вспоминает палатку Никича и просьбу Кости, чтобы никто не знал о его поручении. – Это большая тайна, – прижимаясь к забору, шепчет она. – Алина ищет...

– Чего ищет? – таращит глаза Ленька.

– Она не чего, а кого... Одного человека.

– Человека?

– Ну да... Ей велел Костя... – еще тише шепчет Динка.

– Чудно! – удивляется Ленька. – Может, меня? Может, кто прознал, что я сюда шатаюсь, дак и ищут?