Динка прощается с детством

На базарной площади стоят возы. На земле яркими вышивками на рубахах и цветными платками пестрят ряды девок и баб. Перед каждой на чистых рушниках и рядне разложены деревенские продукты: яйца, творог, стоит сметана в глечиках, кое-где, лежа на боку и раскрыв клювы, тяжело дышат и трепыхаются связанные куры. Динка привязывает около забора Приму и торопится на базар. Она ищет в толпе дачников тучную фигуру почтовой ведьмы, рассчитывая рядом с ней увидеть и Почтового Голубя. Где они могут быть? По краю небольшой площади стоят телеги с сеном, с мешками овса и ржи, с поросятами, с картофелем, с дровами. Всюду слышен смех, украинский певучий говор, закликанье дачниц и отчаянный поросячий визг. Около рундука с мясом на разбитой колоде приказчик из лавки рубит мясо и длинным тонким ножом режет на полоски прозрачное розовое сало. Динка сглатывает слюнки: давно она не ела такого сала с горбушкой хлеба, натертого чесноком. Но денег у ней нет, раз у Лени нет, значит, и у ней нет даже на мороженое.

"Глупость все это... сало какое-то, - машинально думает она, отводя глаза и проталкиваясь к мясному рундуку. - Может, ведьма покупает мясо?" Но "ведьмы" не видно и тут, а вместо нее вдруг над самым ухом Динки раздается знакомый голос:

- Вот корзинки, плетеные прочные корзинки!..

Динка быстро оглядывается. Сзади нее, обвешанный туго сплетенными из зеленых прутьев большими и маленькими корзинками, стоит Жук.

- Купите корзинку, барышня! Крепкие, прочные, недорого прошу! - громко говорит он и, потряхивая корзинками, наклоняется к ее уху: - Отойдем... торгуй корзинку...

- Дорого... очень дорого ты просишь, - наугад бросает Динка, примеряя на руку корзинку.

- Да что вы, барышня... плетенье-то какое, век будет служить! - Жук вскидывает корзинку, гнет плетеную ручку. - Знаешь Матюшкиных? - тихо шепчет он. - Укажи... Недорого, барышня. Берите, не пожалеете! - громко кричит он, делая неуловимое движение бровями, но в глазах Динки смятение, испуг.

- Нельзя сейчас... схватят, убьют... - шепчет она побелевшими губами, машинально разглядывая на свет плетеное дно корзинки.

- Дура... - с досадой бормочет Жук. - Мне личность их надо узнать... Да берите, барышня, не пожалеете! Вот эту берите!.. Здесь они... Матюшкины? чуть слышно шевеля губами, спрашивает он.

- Не знаю... Найду - стану рядом, - быстрым шепотом отвечает ему Динка, примеряя к руке корзинку.

- Ладно, плати деньги... Ну, так и быть, барышня! - громко говорит Жук, разрывая зубами узел веревки и передавая ей корзинку. - Берите!

- Вот, получай деньги! - порывшись в кармане, говорит Динка и сует ему в руку пустую ладонь.

- Спасибо, барышня! - Жук осторожно сжимает ее пальцы. глаза его теплеют. - Иди... не бойся... Мы друг дружку не знаем. Мне только личность укажи, почти ласково шепчет он и, перекинув через плечо свой товар, смешивается с базарной толпой.

- Вот покупайте кошелки, зеленые, плетеные... - доносится до Динки его зычный голос.

Но где же Матюшкины? Где их искать? Они, конечно, на возу, с лошадью. А может, вовсе не приехали сегодня...

Динка медленно направляется к возам. Около воза с поросятами торгуется Марьяна со старухой в темном очипке. Динка обходит их стороной и внимательно оглядывает возы с сеном. Нет, не то, не они... Последние возы с дровами. Запах смолистого свежесрезанного дерева бросается ей в нос. Около аккуратно сложенных на телеге березовых поленьев мелькает лицо панского приказчика Павлухи. Из-под козырька новой фуражки блестят его мышиные, бегающие глаза. Сердце Динки сильно бьется. Они! Матюшкины! Оба брата... Рыжие, с тараканьими усами, похожие как две капли воды, только у Семена чуть вдавленный нос, а у Федора лицо, тронутое оспой. Они стоят около свежих, только что срезанных и расколотых поленьев березы. Эти срезы еще сочатся на солнце, истекают соком, как слезами. В глазах Динки встает панский лес и голые пни, а на траве свежие щепки...

"Убийцы... они губят все живое..." - с негодованием думает Динка. В глаза ей бросается кривое полено березы, ей кажется, она узнает его белую кору... свою любимую березку-кривульку. Она протягивает к нему руку и отступает назад.

- Что, барышня, дровишек требуется? - спрашивает ее чей-то угодливый голос.

Она поднимает глаза... Павлуха.

- Да... надо бы... - хрипло выдавливает она из себя первые попавшиеся слова и, откачнувшись назад, с ужасом смотрит на широкую, как лопата, руку Федора, поглаживающую кору березы: на потной коже этой руки между рыжими волосами темные пятна... Эти пятна запеклись и въелись в нее, как кровь... кровь Якова.

Сердце Динки бьется судорожными толчками, ненависть, гнев и отвращение душат ей горло; она прижимает к груди корзинку и, словно разглядывая что-то на дне ее, опускает глаза.

- Дровишки что надо, барышня! Одна береза. Можем и отвезти до вас, если сторгуемся! - говорит Семен Матюшкин, выглядывая из-за плеча брата.

- Это барышня с хутора. Они, верно, с мамашенькой приехали! - заискивающе поясняет Павлуха.

- Да... я скажу маме... - глухо выдавливает из себя Динка и, отвернувшись в сторону, медленно поднимает глаза.