Динка прощается с детством

- К Матюшкнну? Ого! Теперь вместе пакостить будут... - взглянув на Леню, сказала Динка.

- Гадючье племя затаится на время, - задумчиво покусывая травинку, сказал Леня. - Но народу все-таки будет легче без Павлухи.

- А як же! Увесь народ радуется! Ну, я побегу, бо там солдатки одну корову уже берут! Сложили все гроши вместе и выкупили. Только на одну и хватило! Но зато и коровка знатная! Любимкой зовут! Сами маты им порекомендовали. Раз то, что молока много дает, а два - то, что молоко як сметана... Да там солдатки с радости аж плачут. - Федорка повязала платок и вскочила: - Ну, я побегу! Побачу, как Любимку поведут! А Ефим зараз тоже в экономии, его сам пан вызвал! - убегая, крикнула Федорка.

- Ой как я рада, Лень! Как это приятно хоть что-нибудь сделать для людей! - прижимаясь к Лениному плечу, сказала Динка.

- Я понимаю, - сказал Леня, но брови его сошлись на переносье. - Все это хорошо, только очертел мне этот пан! Не говори ты о нем больше! - раздраженно бросил он, но Динка положила тонкие пальчики на его сросшиеся брови.

- О Лень... - прошептала она. - Я больше всего на свете люблю, когда ты сдвигаешь брови, у меня даже сердце замирает...

- У кого замирает сердце? - послышался сзади сонный голос Мышки.

Застегивая на ходу халатик, в мягких шлепанцах на босу ногу, она стояла на террасе, сонно тараща глаза на блаженное выражение поднятого к Динке Лениного лица и на самою Динку, которая с нежным вниманием, старательно разглаживала сросшиеся брови друга, а он, чтобы продлить это удовольствие, изо всех сил морщил лоб, и оба они, поглощенные этим занятием, были глухи ко всему на свете.

- Что это ты размазываешь у него на лбу, Динка? И почему вы не отвечаете? - подходя ближе, обиженно сказала Мышка.

Леня вскочил и, взъерошив волосы, недоуменно взглянул на Мышку.

- Откуда ты подкралась? - как ни в чем не бывало спросила Динка.

- Ни откуда я не кралась... Что это еще за глупости! Я просто вышла из комнаты, но вы теперь так заняты собой, что до других людей вам нет никакого дела. И поимей в виду, Динка, что на ваши телячьи нежности иногда просто тошнотно смотреть! - запальчиво сказала Мышка.

- А на тебя... на тебя с Васей не тошнотно смотреть, да? Еще как тошнотно! - вспыхнув, подступила к сестре Динка

- Так какое же сравнение? Не понимаю, - пожимая плечами, в недоумении сказала Мышка. - Вася - мой жених...и вообще... мы жених с невестой!

- А мы? Мы, - в бешенстве закричала Динка, - мы еще лучше, чем жених с невестой! И не приставай к нам.

- Тише, тише, сестрички! Ну чего вы развоевались? - обхватывая обеих и подталкивая друг к дружке, миролюбиво сказал Леня. - Пусть каждая остается при своем! Ты при Васе, а ты при Лене! И спорить тут нечего! Вспомните, как говорит мама: если спор грозит перейти в ссору, то надо просто сказать: "До свиданья! Всего хорошего! Каждый остается при своем мнении!"

Леня, хохоча, столкнул сестер, неожиданно для себя они чмокнули друг друга и засмеялись.

- А теперь, Мышенька, иди умываться! Макака, налей старушке холодной водички, чтоб она освежила свои угасшие чувства и не слишком порицала молодежь! - хватая полотенце, дурачился Леня.

Мышка, набрав в рот воды, окатила его широкой струей, Динка подбросила вверх полную кружку, из-под дерева с визгом шарахнулись собаки... Наконец все утихло, и трое людей начали утолять звериный аппетит, запивая молоком редиску, холодную картошку, огурцы и помидоры... Они употребляли в пищу все, что было под рукой, а собаки из брошенных кусков выбирали только хлебные корки и супные кости, разделанные Динкой до того, что от них мало чем можно было поживиться.

После завтрака девочки пошли на огород. Леня колол дрова и чистил песком кастрюли. В субботний день обед варился на два дня и сохранялся в погребе у Ефима. Чаще всего это был холодный зеленый борщ или окрошка с мясом и сметаной. Блюда эти в жаркие дни Динка готовила с особым вдохновением.

Но сейчас внимание ее было отвлечено событиями в экономии пана, и, обрывая с сестрой огурцы, она невольно поднимала голову и прислушивалась.

- Мне бы только знать, что солдатки уже увели корову, - говорила она сестре.

- Так подождем Ефима... Может, попросить Леню пойти к Марьяне? Марьяна, верно, была в экономии, - сказала Мышка.

- Нет-нет! Не надо ничего говорить Лене, он уже не может слышать про этого пана, - испугалась Динка.

- Ну так то про пана... - пожала плечами Мышка.

Время до обеда тянулось медленно, но перед самым обедом пришел Ефим. Сняв с головы шапку, под которой аккуратным кружочком лежали его потные кудри, Ефим оглядел всех усталыми, но веселыми глазами и, кивнув на кастрюлю с окрошкой, протянул Динке миску:

- А ну влей холодненького!

Динка с удовольствием зачерпнула полную разливную ложку гущи, но Ефим стряхнул гущу обратно.

- Пожиже давай, пить хочу! - Проглотив залпом несколько ложек квасу из запотевшей от холода кастрюли, Ефим крякнул и вытер пятерней рот. - Ну, кланялись тебе, Динка, солдатки! Саму наилучшую корову выбрали.

- Уже и повели? - обрадовалась Динка.