Динка прощается с детством

Лица братьев позеленели, в толпе тихо охнули бабы, но в наступившей тишине вдруг со звоном посыпались стекла веранды, и Павло, споткнувшись на ступеньках крыльца, выбежал на дорожку.

- Вон! Вон отсюда! Всех вон!.. - гремел за его спиной голос пана.

Ефим поспешно схватил Динку за руку, солдатки, перекрестившись, бросились за ним.

Павло, окруженный со всех сторон встревоженными богатеями, медленно пошел к своему дому. Багрово-красные щеки его тряслись, губы прыгали.

- Ну, Ефим... - прошипел он, злобно сжимая кулаки. - Погоди...

- Сосчитаемся... сосчитаемся... - завертел головой Заходько.

- Обоих треба... Хуторска барышня тоже не об двух головах... - выдавил со злобой Федор Матюшкин. - Стаковались, гады, на хуторе...

- Ефима ко мне! Ефима Бессмертного! - снова появляясь на крыльце, крикнул пан. - Эй, кто там есть? Ефима ко мне послать!..

У забора мелькнула стриженая голова младшего подпаска. Он, опасливо оглянувшись, подтянул штаны и бросился вдогонку за Ефимом.

* * *

Но Ефиму было не до пана. Отойдя подальше от экономии и остановившись за хатой Федорки, окруженный взволнованными солдатками, еще не разобравшими хорошенько, что содержит в себе драгоценная бумага с подписью самого пана, Ефим медленно и торжественно, словно разбирая по складам, перечел им же написанные фамилии, с подробным описанием сирот, которые голодуют и просят милостыню, и только уж потом, подняв вверх бумагу перед заплаканными глазами вдовиц, показал пальцем на небрежную подпись пана и особо выделил слова: "Коров дать только по выплате, рассрочку до осени..."

- Но вы раньше возьмете! Мы придумаем как! - волнуясь говорила Динка, обращаясь то к бабам, то к Ефиму. - Может, сначала собрать все гроши, у кого какие есть, и выплатить хоть одну корову, пока не накопятся деньги на вторую. Да еще за работу вам, за жнива засчитается...

- Як-то вона каже, Ефим? - обступили Ефима заинтересованные бабы.

Но он вдруг, весело подмигнув, поднял вверх палец.

- Стойте, бабы! Она дело говорит. Ну, мы там сами порешим. Ходимте в мою хату да побалакаем!

Соседки с детьми и старухи с клюками двинулись за Ефимом. Федорка, прижимаясь к плечу Динки, шла с ней рядом.

- Ну, коровы - то особь статья, за коров мы зараз як-нибудь договоримся. А вот чого Павлуха от пана як пуля вылетел, га?

Солдатки зашумели, засмеялись и, опасливо оглядываясь на экономию, шепотом делились предположениями.

- Такого ще сроду не було, чтоб пан своего Павлуху выгнал!

- Видно, яка-то муха пана укусила!

Ефим внимательно посмотрел на Динку. Взгляд его встретился с ее торжествующим взглядом. Ефим поднял брови, усмехнулся.

- Пан просил тебя прийти к нему, - вспомнила Динка.

Ефим снова усмехнулся.

- Я ходил к нему, когда совесть мне приказала, а теперь уж, видно, пан сам придет ко мне!

- Ты думаешь, он придет? - быстро спросила Динка.

- А это уж как его панская совесть подскажет... Може, теперь и придет, бо соромно ему перед людьми... Я так понимаю, что за Маринку разговор промеж вас был? - тихо спросил Ефим.

Динка молча кивнула головой.

- Ну-ну... Разбередила ты панское сердце... Мала пчела, а жалит крепко!

За экономней взволнованно прохаживался Леня. Увидев шумную процессию женщин с детьми и шедшую впереди рядом с Ефимом Динку, он бросился к ним навстречу.

- Ну как?

Динка посмотрела на Ефима.

- Молодец твоя Динка! Со всех сторон молодец! И коров схлопотала, и за правду постояла! - ответил Лене Ефим. - Теперь уж, мабуть, и Павлухе несдобровать.

- А противный он какой, этот пан! - идя с Леней домой, жаловалась Динка. Одну минуту он так обозлился, что даже скулы на щеках заходили... и куда весь его панский лоск делся. Ой, Лень... Я еле выдержала... Кажется, если б не коровы, то отвела бы душу... наговорила б ему такого, что он два дня не очухался бы!

- Так я и думал, - хмуро сказал Леня. - Пан есть пан! Все они одним лыком шиты! И дело тут не в злости или доброте, а в этой помещичьей жилке собственничества и равнодушия к людям. И рассрочка эта на какой-нибудь один месяц, только для видимости... Ну сколько коров они выкупят даже всей артелью? Две, от силы три... Ведь солдатки...

И, заметив, что Динка очень огорчилась, Леня ласково улыбнулся:

- Но ты сделала все, что могла. Не мучайся.

- Двести коров у него... - с ненавистью произнесла Динка.

Глава тридцать седьмая

ПРАВДА САМА СЕБЯ ЗАЩИЩАЕТ

Ефим не пошел к пану. Но под вечер, когда приехавшая из города Мышка снова и снова, во всех подробностях, выслушивала взволнованный рассказ Динки о посещении пана, на террасу вбежала заплаканная Марьяна и, заломив руки, сразу заголосила:

- Ой, пропал мой Ефим! Не даст ему теперь жизни Павле!.. Загубят они его вместе с Матюшкиными! Ой, на что ж тебе було трогать тую гадюку, Динка!.. Загубят они и тебя вместе с моим Ефимом!..

- Что случилось? Марьяна, Марьяна! Где Ефим? - испуганно спрашивали ее Леня, Динка и Мышка.

С трудом удалось им добиться от плачущей Марьяны рассказа о том, как сам пан, не дождавшись Ефима, заехал за ним на своей линейке и, посадив его "позади себя", помчался с ним на село, к Маринкиной матери.