Динка прощается с детством

Мышка приехала рано. После тяжелого дня в госпитале она еле добралась до вокзала. На станции Ефим забежал на почту. Писем от Марины не было. На хуторе, увидев сестру в постели с обвязанной головой. Мышка, забыв про свою усталость, нагрела воды, быстро и ловко промыла рану, залила ее йодом.

— Ради бога, скажи мне правду: что с тобой случилось? — спросила она.

— Да ничего особенного… Зацепилась косами за ветку, упала с лошади и ударилась головой о пенек.

Но Ефим, который привез Мышку, глубокомысленно заметил:

— Какой тут пенек! Такую дырку в голове только камнем или железякой можно пробить. Ну да разве ей это впервые? До свадьбы заживет, ничего!..

Ночью Мышка несколько раз подходила к сестре, но Динка спала. Ей снился лес, лес и лес… А в лесу играла скрипка… Но это не была скрипка Якова, и потому даже во сне у Динки мучительно болела голова.

Глава девятнадцатая РАДОСТНОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ

Богатырским сном спит Динка. Спит день, спит два — так всегда лечит она свои немудреные болезни. Просыпается только поесть и ест с закрытыми глазами все, что дают ей Марьяна или Мышка. Только на третий день ощущает она обычный прилив сил и, потягиваясь в постели, сонно приоткрывает то один глаз, то другой. А позднее утро уже деловито расхаживает по комнате, направляя яркий луч солнца то на одну брошенную в беспорядке вещь, то на другую, а то и просто на тонкий слой пыли, оседающий на этажерке, на зеркале и на полу.

«Чепуха, — сонно думает Динка. — Встану, приберу — вот и все!»

Слух Динки тревожат приглушенные голоса на террасе.

— А у нас в «Арсенале» почти все рабочие учатся… — словно издалека бросает чей-то ломающийся басок.

Динка поднимает голову с подушки, морщит лоб. Чей это голос? Кто это с такой гордостью произносит знакомые слова: «А у нас в «Арсенале». Но она не успевает вспомнить, как другой голос, такой родной и знакомый, тихо говорит:

— Железнодорожники вообще передовой народ, тут дело даже не в грамотности, а в умении правильно разбираться во всем!

«Леня! Да это же Леня! Значит, он приехал!» Динка вскакивает, путаясь в разбросанной на стуле одежде, с трудом натягивает через голову платье и с радостным криком бросается на террасу:

— Лень! Лень!

Сильные руки подхватывают ее на пороге.

— Лень! Лень!..

Динка виснет на шее брата, трогает пальцем сросшиеся на переносье темные брови, короткий ежик пепельных волос.

— Ох, Лень, Лень… Тебя не было целую вечность! — захлебываясь от радости, говорит она и слышит дружный смех на террасе.

— Ну, проснулась? Куда и сон делся! — добродушно шутит Ефим.

— От же як любятся брат с сестрою… — растроганно качает головой Марьяна. — Все равно як невеста с женихом!

— Ну, Динка, Динка! Отпусти его сейчас же! Ты ведь уже не маленькая, смущенно говорит Мышка, дергая сестру за платье.

Но Динка ничего не видит и не слышит. Леня заботливо и нежно заглядывает ей в глаза и, стараясь скрыть радостное смущение, спрашивает:

— Прошла голова у тебя, Макака? Прошла?

— Чепуха! — машет рукой Динка. — Зажило, як на собаке! — хохочет она, взбираясь на перила, и, быстро оглядев собравшихся на террасе, вдруг всплескивает руками: — Хохолок!

В углу террасы, прислонившись спиной к перилам, стоит темноволосый юноша. Смешливые губы его разъезжаются в улыбке, большие коричневые глаза щурятся от солнца, над высоким лбом круто и задорно, как вопросительный знак, поднимается темный хохолок.

— Ой сколько радости у меня в один день! — спрыгивая с перил и подбегая к нему, кричит Динка. — Здравствуй, Хохолок! Как ты смел так долго не являться? Уже прошло два воскресенья! У меня такие дела, а тебя нет как нет! — быстро-быстро говорит Динка и, схватив товарища за рукав, тащит его за собой. — Пойдем! Мне нужно многое сказать тебе! — шепчет она, поднимаясь на цыпочки и обхватывая рукой шею Хохолка. — Пойдем скорей!..

Мышка бросает тревожный взгляд на омрачившееся лицо Лени, на черные брови, сведенные в одну прямую черту, и сбегает с крыльца. Но Динку уже нельзя догнать, между кустами мелькают только две спины…

— Вечно эта Динка с какими-нибудь пустяками! Наверно, что-нибудь насчет собак, — неуверенно говорит Мышка, возвращаясь на террасу.

— Ну як же! Собаки-то у ней первая статья! — хохочет Марьяна. — Сама не съест, а собак або Приму уж обязательно накормит!

— Золота дивчина, — вздыхает Ефим. — Только дуже рискова… ну так тому и быть, — заканчивает он, постукивая пальцами по столу. — Значится, Леня, ты поездкой своей доволен? — спрашивает он, меняя разговор.

— Ну как доволен? Не все было гладко, а в общем, удалось и собрание провести, и кое-какие планы наметить. Недельки через две снова придется поехать… — задумчиво говорит Леня, и голос его звучит так тускло и устало, что Ефим сразу поднимается со стула.

— Ну, ходим, Марьяна, бо Леня с дороги устал, мабуть, и есть хочет! Як там борщ у тебя?

— Ой божечка! Та стоит же с утра в печи! Такой борщечок хорошенький: и со шкварками и со сметанкой! Ну як знала я, что Леня приедет!