Диоген

Рабы классического типа использовались в самых разных сферах производства. В ремесленных мастерских, строительных артелях они зачастую работали бок о бок со свободными. Напротив, почти исключительно рабский труд использовался на рудниках, где условия были особенно тяжелыми. Меньше было рабов в сельском хозяйстве, но и там даже среднезажиточному земледельцу в работе зачастую помогали один-два раба, а в поместьях богачей их могло трудиться до нескольких десятков, во главе с управляющим, который тоже зачастую был рабом. В городских домах аристократов рабы играли роль домашних слуг, поваров, привратников и т. п. Существовали, помимо частных, также и государственные рабы, которые могли замещать низшие полисные должности, считавшиеся унизительными для свободных граждан. Так, в Афинах V в. до н. э. отряд рабов-скифов, вооруженных луками, исполнял обязанности полицейской стражи.

Даже в период наивысшего развития классического рабства не следует представлять себе древнегреческое общество упрощенно, как состоящее из двух классов: огромной массы беспощадно эксплуатируемых рабов и жалкой горстки «рабовладельцев». Во-первых, как мы уже говорили, никогда ни в одном из греческих полисов рабы, насколько можно судить, не составляли большинства населения. Нельзя забывать об исключительно важной роли социального слоя свободных мелких производителей-собственников, прежде всего крестьян. Именно этот слой, а не рабы, был наиболее многочисленным и вносил наибольший вклад в развитие экономики и в целом цивилизации.

Во-вторых, древнегреческое рабство (в отличие, скажем, от американского плантационного рабства XIX века) не основывалось на жесточайшей эксплуатации рабов с целью выжать из них все, что можно. Раб, бесспорно, воспринимался как вещь, но вещь дорогая и нужная в хозяйстве. За него деньги плачены! Поэтому к нему, как и ко всякой вещи, старались относиться бережно — и отнюдь не из альтруизма, а из чистого прагматизма. Да, рабов воспринимали как тот же домашний скот: быков, лошадей… Но ведь, купив быка, хозяин не будет (если он, конечно, нормальный человек, а не психически больной садист) беспричинно избивать его, изнурять непосильным трудом, морить голодом: иначе недолго этот бык у него проживет. Вот так и с рабом: если его не кормить, не лечить в случае болезни, в целом не предоставлять ему некоего минимума житейских удобств, он просто умрет — и пропадут деньги.

В результате условия существования рабов в основном были довольно сносными и порой мало отличались от условий жизни бедных свободных крестьян. Необходимо подчеркнуть принципиальный тезис: не в жестокости эксплуатации заключалась тяжесть положения раба, а в его полном бесправии. Например, в ходе судебного следствия свидетельские показания рабов принимались только под пыткой. Считалось, что на обычном допросе раб ни за что не скажет правды. Пытать свободных людей, естественно, категорически запрещалось.

Впрочем, даже в этом отношении не все было так просто, как кажется: так, в некоторых полисах (в том числе в Афинах классического периода) рабов было запрещено беспричинно убивать или истязать. Наверное, не случайно греческая история этого времени практически не знала случаев сколько-нибудь крупных восстаний рабов против своих господ.

Вот как описывает положение рабов при афинской демократии анонимный политический памфлет V в. до н. э., известный в науке как «Афинская полития» Псевдо-Ксенофонта:

«Очень велика в Афинах распущенность рабов… и нельзя тут побить раба, и он перед тобой не посторонится. А почему существует этот местный обычай, я объясню. Если бы позволялось обычаем свободному бить раба… часто били бы афинянина, приняв его за раба, потому что и по одежде тут народ ничем не лучше, чем рабы… да не лучше нисколько и по всему внешнему виду. Если же кто удивляется и тому, что тут позволяют рабам быть избалованными и некоторым вести роскошную жизнь, то окажется, может быть, что и это делают сознательно. Действительно, где морская держава, там рабы необходимо должны служить за деньги, чтобы мне получать оброк из того, что будут они зарабатывать, и необходимо там предоставлять им свободу, а где есть богатые рабы, там уже невыгодно, чтобы мой раб тебя боялся… Так вот вследствие этого мы предоставили и рабам такую же свободу слова, как и свободным…» (Псевдо-Ксенофонт. Афинская политая. 1. 10–12). Тут, пожалуй, допущены некоторые преувеличения, но в целом ситуация обрисована весьма рельефно.

Да и в целом распространенное суждение, согласно которому раб вообще не признавался человеком, а чем-то вроде животного, «говорящим орудием», тоже требует нюансировки. Рабов, случалось (и нередко), отпускали на волю. А если бы в рабе совсем уж не видели человеческую личность, то его нельзя было бы легально освободить, то есть «сделать» его человеком, поскольку из «нечеловека» человека по определению сделать нельзя. Нельзя же, например, быка освободить и сделать человеком!