Диоклетиан. Реставратор Римской империи

В 287-м Диоклетиан двинулся на восток, к сирийской границе, во главе внушительного войска, чтобы наглядно продемонстрировать свою силу послам Персии, таким образом упрочив победу Кара. На встрече с посланцами Бахрама он предложил мирный договор, условия которого были крайне выгодны Риму. Несмотря на то, что Бахрам положил конец внутренней смуте, которая связывала ему руки в 282―283 годах, он отказался от своих притязаний на Месопотамию и Армению и признал воцарение на армянском троне союзника и ставленника Рима Тиридата III. В отличие от кочевых племен варваров, с Персией можно было подписывать дипломатические соглашения, которые не теряли силу под влиянием времени и пространства. Персидское государство вполне могло признать военное равновесие, не подвергая его постоянным проверкам с оружием в руках, и любая агрессия против Рима могла начаться лишь с ведома и позволения Царя царей. Граница на Евфрате была закреплена, избавив Диоклетиана от тревоги, что ему придется перебрасывать на восток огромные силы, в то время как они были абсолютно необходимы в другом месте.[92]

Укрепив стратегический город Цирцезий на Евфрате и перестроив сирийскую границу, Диоклетиан вернулся на Дунай. На следующий год он сражался на участке границы Реции в ее западной части и участвовал в совместном наступлении на территорию алеманнов вместе с Максимианом.

Требования войны не мешали ему энергично решать насущные административные проблемы, возникавшие в первые годы его правления. С того момента, как император надевал пурпурную тогу, его — будь то во дворце, военном лагере или на марше — накрывал поток корреспонденции, требования решений и просьбы об аудиенции. Его должны были сопровождать не только телохранитель и военачальники, но и целый штат секретарей и советников по вопросам права вместе с их подчиненными, которые старались навести порядок в этой груде дел и достаточно самовольно распоряжались при дворе императора. Работу правительства нельзя было прекратить только потому, что шла война, и у императора практически не было возможности избежать этой рутины, даже если бы он этого пожелал. По мере того, как освобождались наместнические и другие высокие чиновнические посты, Диоклетиан почти всегда заполнял их не сенаторами, а представителями сословия всадников, зачастую низкого происхождения, которые были обязаны своим возвышением исключительно признанию императора. Он также начал разделять военную и гражданскую власть (duces и iudices)[93], в противоположность прежним наместникам, которые выполняли обе эти функции.

Диоклетиан взял направление к ограничению концентрации власти; он разделил ветви власти и раздал полномочия большему числу людей, тем самым ограничив функции каждого из них. Эта мера была продиктована естественным стремлением к безопасности, а также желанием Диоклетиана вновь запустить работу компетентных администраций: это видно из его указа, согласно которому наиболее важные дела наместник должен был рассматривать лично. В том же 286 году он укрепил денежную систему Рима, выпустив чистые ауреусы (золотые монеты), официально чеканившиеся по 60 штук из фунта металла; но если не считать их ценности как средства пропаганды, эти монеты мало что изменили в состоянии обесцененной валюты империи, где золото почти пропало из обращения. Возможно, Диоклетиан надеялся, что новый ауреус станет хотя бы фундаментом для восстановления системы золотых, серебряных и медных монет.[94]

Но большая часть ежедневных дел Диоклетиана неизбежно была посвящена обработке обращений и петиций всех сортов по самым разнообразным поводам, от людей всех слоев. Были просьбы о совете от наместников, дела, переданные на рассмотрение из подчиненных служб, депутации от городов и различных органов, прошения от отдельных чиновников или гражданских лицо различных милостях, о работе, о закреплении прав и обязанностей или избавлении от них, о разрешении юридических споров. Одна только судебная и законотворческая работа достигала колоссальных объемов. Подобное положение зиждилось на представлении об императоре как о высшем государственном магистрате и подкреплялось огромной важностью закона в общественной жизни римлян. Помимо необходимости разбирать судебные дела император посредством рескриптов должен был давать консультации по поводу бесконечного множества интерпретаций отдельных моментов закона, проистекавших из частных судебных споров. Этот бесконечный поток запросов можно было отставить в сторону — как часто и делалось, иногда на годы, но нельзя было делегировать другому лицу. Даже при том, что ответ на запрос мог быть составлен секретарем-юристом, император все же должен был поставить личную подпись — краткую или полную — в знак своего одобрения; точно так же он должен был лично читать всю переписку — и обычно читал ее первым.