Дионис и прадионисийство

Замечательно, что редкие упоминания о Дионисе у Гомера, кроме одного, безразличного[389], приводят его божество в связь с морем или через Фетиду, или через Ариадну. Свидетельство об Ариадне в первой песне о мертвых (Odyss. XI, 325) имеет своим источником, очевидно, легенды Наксоса. Что до Фетиды, на лоно которой бог спасается от преследователя Ликурга, по рассказу Диомеда в VI песне Илиады, и которая, согласно второй песне о мертвых в Одиссее (XXIV, 74), дает для хранения в нем праха Ахиллова золотой сосуд, подаренный ей Дионисом, — она являет в этой связи не тот первоначальный свой облик, который, как мать Ахилла, имела встарь на своей фессалийской родине, но иной, позднейший, какой приобрела под влиянием островного и побережного Дионисова культа. Мало-помалу обратилась она при его воздействии в некую менаду морей[390], подобно другим морским богиням, как Ино-Левкофея, критская Диктинна, Нереиды [391] и Амфитрита[392], сближение коих с Дионисом было облегчено тем, что самому Посейдону с его подчиненными ипостасями, каковы Главк или Протей, были усвоены многие Дионисовы черты и между обоими богами установлено было некоторое культовое общение [393]. В результате проекции Дионисова островного культа на морскую стихию, все многоликое мифологическое население последней образовало, можно сказать, один роскошно-оживленный дионисийский фиас. Эти обстоятельства заставляют предполагать относительную древность дионисийских интерполяций в своде Гомера [394]: они обязаны своим возникновением не религиозной тенденции Ономакрита и других правщиков Писистратовой комиссии, но представшей Гомеридам необходимости считаться с наличностью Дионисова культа, каким он сложился преимущественно на островах.

Итак, характеристика Диониса как божества, своим могуществом и одушевлением проникающего не только земную природу, но и морскую стихию, принадлежит к основным представлениям островного культа. Бог-бык Дифирамб и бог, увенчанный виноградной гроздью, есть тем самым и морской Дионис, — что, не исключая принципиальной возможности наименования Диониса «морским» (например, pelagios), как он призывался под именами «ночного», «плющевого» и т. д., в то же время должно было скорее служить препятствием обособленному его почитанию как Диониса-«Пелагия». Нам не кажется, по крайней мере, чтобы Э. Маассу удалось доказать последнее[395]. Такие памятники, как магнетская (из Эвримен сев. Фессалии) монета, на одной стороне которой изображена голова юного Диониса, а на другой виноградная лоза с кратером и дельфином, указывают именно на слитность представления о морском владычестве Диониса с другими атрибутами его божества. Примером тому, как специфическое отношение Диониса к морю выделяется в обособленные лики мифа и культовые формы, — может служить анфедонский культ Главка, процветавший в Анфедоне рядом с культом Диониса: морской демон дионисийской природы, согласно общему закону, коему подлежат Дионисовы ипостаси, обращается, при непосредственном столкновении со своим прообразом, в двойника-противника [396].