Дионис. Миф и культ

Предположим, однако, что первичная суть веры была бы чем-то, имеющим реальное существование, некой живущей Целостностью. Тогда мы бы с удивлением спросили, почему качества, которыми она должна была быть наделена как живое существо, не являются в точности теми же качествами, которые раскрываются нам в различных отражениях мифа. Это ни в коей мере не отрицало бы теорию эволюции. Напротив, это вернуло бы ей её логическое значение. Только там, где есть живое Существо и Бытие, может быть развитие и эволюция.

Эти наблюдения направлены против работы выдающегося ученого лишь потому, что он — бесспорный мастер исследования, которое было необходимо совершить к этому времени. Следовательно, отсутствие ясности в основах его исследования особо заметно. И ошибка тех других, со взглядами которых он так яростно сражался, касается его самого в той же мере.

Таким образом, в «вегетативном «боге смерти» и подобных обобщениях стремятся растворить божеств так, будто в таких обобщениях действительно имеются первичные концепты религиозного сознания. Но это ничто иное, как безжизненные идеи. Каким образом они смогли бы удовлетворить требования набожности и приподнятого духа, вызванные мощными формами культа?

Жизнь не может возникнуть благодаря одному лишь концепту. И если бы великие формы божеств, способных мотивировать творческий дух гениальной культуры, понимались исторически, то менее продуктивного и бесполезного подхода было бы сложно представить.

Сам культ, чьим сведеньям мы доверяем более всего, учит нас, что рождение и смерть не принадлежат двум разным мирам в древних верованиях. Дальнейшее исследование должно привести нас, наконец, к тем высшим сферам, из которых обращалось божество к живим. Конечно, для этого нам придется расширить и возвысить наше мышление вместо того, чтобы опускаться до банальностей.

Наше фрагментированное, механистическое мышление ничего не знает о таких сферах Бытия, ему не известно ничего об их единстве. Как же удастся ему тогда познать их божественность? Оно рассматривает веру в божество с поразительной наивностью. Мышление рассеивает его формы лишь для того, чтобы затем вновь искусственно сложить их вместе, подражая образцу исторического процесса.

Необходимую уверенность оно получает благодаря этнопсихологии. Она утверждает, что впечатляюще бедный концепт «мощи» играет ключевую роль в примитивных представлениях, заключенных в словах «Мана», «Оренда» и др. Мы оставим этот так называемый «примитивный» способ мышления для будущих исследований и рассуждений антропологов. Подозрительно, что наш динамичный способ мышления представляет для него такое серьезное обвинение, не говоря уже о других возражениях, которые также могут здесь возникнуть.

Все же, чтобы ни решили однажды антропологи, ни один мыслящий человек не должен оставаться в неведении о том, что дорога к богам никогда не начинается с «сил» — названых магическими или описанных с помощью теологической терминологии.

Тот, кто верит в абстрактность идей, которые предшествовали на этапе культа божества, должен признать сам культ совершенно новым творением и разрывом с прошлым. В противном случае, он будет обвинен в абсолютно бессмысленном применении эволюционисткой концепции.

Этот раскол едва прикрывается таким бесполезным, и таким претензионным названием, как «вегетативное божество». Ведь то, что мы этим называем, является лишь предлогом для оправдания факта роста, таким же абстрактным и безжизненным, как и сама концепция роста. Затем мы просто скрываем этот предлог за пеленой почтения в нашем воображении, которое уже и так привыкло к такому постижению бога.

Следовательно, даже при представлении совершенно разных подходов, обе стороны разделяют один фундаментальный принцип. Они согласны, что все, что относится к «живой реальности» веры, является случайным продуктом так называемой эволюции. Что касается первичной сущности веры, то для нее остаются лишь шаблоны анемичного мышления.

Несомненно, это и является причиной того, что последние исследования, не смотря на ценность их отдельных открытий, всегда заканчиваются теми же старыми и пустыми выводами. На вопросы о смысле и происхождении всегда отвечают пустыми формулировками о религиозном типе мировосприятия или о сентиментальных чувствах, которые считают общими для представителей всех народов и культур. Поскольку люди имеют различные потребности и способы жизни, эти формулировки становятся бессмысленными и бесконечно меняются. Ничто не предполагает проявление божественного, которое может быть названо греческим.

Ничто не может свидетельствовать духу, который однажды проникнулся идеей греческого искусства и греческой мудрости, став учителем нового мира.