Дипломат

– Вы можете строить планы о том, что произойдет в Совете безопасности, – сказал Мак-Грегор, – но не в вашей власти предопределить ход событий в Иране, в этом я уверен. Может быть, вам и удастся помешать урегулированию азербайджанского вопроса путем непосредственных переговоров, удастся осуществить в Нью-Йорке то, что у вас сорвалось в Лондоне. Может быть, не знаю. Но я твердо знаю, что все равно вам не удержать Ирана в полном подчинении, как бы вы ни хотели этого. Вы можете делать, что угодно. Можете ввести в Азербайджан тегеранские войска, можете разогнать новое правительство и подавить восстание, но вы все равно не помешаете азербайджанцам и иранцам восставать снова и снова, до тех пор, пока они не сбросят с себя иго развращенных правителей, помещиков, полиции, армии – всех сил угнетения, включая и нас, англичан. Никакими решениями Совета безопасности вы этому не помешаете. Все ваши решения не принимают в расчет самих иранцев, и в этом ваша грубейшая ошибка. Для вас иранец – это тупой крестьянин, неспособный разбираться в своих собственных делах, невежественный олух, поддающийся на любой обман, любые дипломатические трюки, готовый нести любое ярмо. При первом признаке протеста с его стороны вы обвиняете русских и бежите жаловаться в Совет безопасности. Но русские здесь не при чем. Это сам иранский крестьянин поднимает знамя восстания. Если бы кто-нибудь из вас хоть немного знал Иран, вам это было бы ясно. Да, это жалкие, забитые люди, с мозгами, одурманенными опиумом, но именно этих людей вы должны бояться. Их, а не русских. Быть может, это случится не скоро, будут еще провалы и неудачи, но рано или поздно иранцы вышвырнут нас вон, а заодно и посаженных нами продажных «дружественных» правителей. И для того, чтобы восстать, им совсем не нужны сложные политические стимулы, так что зря вы кричите о коммунистической пропаганде. В Иране нет мужчины, женщины или ребенка, который не страдал бы от помещичьего произвола, не был бы обращен в раба условиями своего труда, не являлся бы постоянной жертвой вымогательства продажных чиновников, не терпел бы побоев и грабежа со стороны полицейских и солдат. Крестьян разоряют ханские поборы, промышленные рабочие получают грошовую плату, недоедают и надрываются на работе. Почти каждый взрослый в Иране поражен каким-нибудь хроническим недугом, почти каждый ребенок чахнет от нищеты, болезней и грязи. Весь правительственный аппарат держится на взятках, воровстве и притеснениях, и напрасно было бы искать хоть тени справедливости в этой стране. Там нет ни настоящих судов, ни политических прав, ни представительного правительства, ни трудового законодательства, ни права на объединение, а есть только один путь к лучшей жизни – путь восстания, на который и вступили азербайджанцы и курды. Слава русским за то, что они открыли им дорогу к восстанию, и проклятие нам за то, что мы всеми силами пытаемся это восстание сорвать. Но нам это все равно не удастся, что бы там ни постановил Совет безопасности. Можете выжить русских из Азербайджана, можете вновь отдать его в руки тегеранских купцов и министров – все равно через некоторое время все начнется сначала, потому что вам не задушить стремления иранца самостоятельно решать свою судьбу. Не так уж он глуп и невежествен, чтобы не понимать своего положения. Не так уж он забит и запуган, чтобы бояться восстать. Не так уж он и бескультурен: язык, на котором он говорит, и то, что создано им на этом языке, свидетельствует, что в любой иранской деревушке можно встретить культуру более высокую, чем в отеле «Савой», пристанище дипломатов всего мира. Да, иранцы отсталы, бедны, грязны, но в этом больше всего повинно наше влияние, под которым мы вот уже более ста лет держим Иран. Но теперь наше время прошло. Эти люди доведены до отчаяния, и им теперь наплевать и на мудрецов из палаты общин и на интриганов из Совета безопасности. Они доведены до отчаяния, и об этом не мешает задуматься нам, привыкшим любыми методами отстаивать свою власть и свою нефть. Все это теперь обречено. И власть, и нефть, и влияние – все решительно. Чтобы только не оставить все это в наших руках, иранцы способны уничтожить весь Абадан, все нефтяные колодцы, все внешние знаки нашего присутствия и нашей силы. Они научились ненавидеть нас, и это означает начало борьбы, которой не остановить никакими решениями Совета безопасности. И мы проиграем эту борьбу – разве только нам удастся перебить всех иранцев, до последнего человека. Мы не можем не проиграть.

Теперь Кэтрин налила коньяку Эссексу, чтобы восстановить равновесие. Она не садилась, а стояла у огня между ними, словно ожидая конца этой дуэли. Так не могло продолжаться бесконечно, потому что развязка уже нависла в воздухе, и ни тот, ни другой не могли больше оттягивать ее. Когда наступило молчание, казалось, что вот-вот один из них сдастся, но Эссекс выпил коньяку и снова ринулся в бой.