Дипломат

– Она знает, что вы упали с лошади, и говорит, что вы очень бледная.

– Ах, уберите ее от меня, – сказала Кэтрин.

– Ее зовут Пируза. – Мак-Грегор еле поспевал за маленькой курдкой. – Она хочет ухаживать за вами.

– Тогда скажите ей, чтобы она перестала трещать.

– Вы ей очень нравитесь, и она вас жалеет, – переводил Мак-Грегор. Пируза пощелкала языком и тронула разорванные штаны и расцарапанные колени Кэтрин.

Мак-Грегор отказался от попыток переводить болтовню девочки; вдруг он заметил, что их поклажа лежит в гроте. – Как это попало сюда? – спросил он.

– Наш милейший проводник принес, – ответила Кэтрин.

Мак-Грегор развязал мешок, достал дорожную аптечку и протянул ее Кэтрин.

– Почему вы так отвратительно спокойны? – сказала она. – И почему вы не привели Эссекса?

– Он там заявляет решительный протест.

– И правильно делает. Почему вы ему не помогаете?

– Чего он хочет? – спросил Мак-Грегор. – Уехать отсюда, положив в карман официальное извинение курдского министра?

– Как-то нужно вылезать из этой истории.

– Гораздо лучше будет, если мы отнесемся к этой истории по-деловому и поговорим с ними спокойно. Возмущаться и негодовать бесполезно. Все обойдется благополучно, если мы будем держать себя, как нужно, – Мак-Грегор положил возле Кэтрин ее спальный мешок и развязал его. Кэтрин немного повеселела, хотя и морщилась от боли, смазывая иодом разбитые колени с помощью Пирузы, которая продолжала безумолку болтать.

– А с вами случались такие истории? – спросила Кэтрин Мак-Грегора.

– Раза два.

– Поэтому вы сохраняете такое противное хладнокровие?_Она отстранила темное лицо девочки от своего колена. – А как по-вашему, что они собираются с нами сделать?

– Может быть, ничего.

– Тогда зачем они загнали нас сюда, как скотину?

– Курды загоняют всех, кого они застают в этих горах. Видите ли, – добавил он с иронией, – это, как-никак, их страна. Не мешало бы нам помнить об этом, вместо того чтобы настаивать на своем праве ездить повсюду, куда захочется. И неплохо бы подумать о сохранении своего достоинства. Эссекс слишком много шумит.

– Он злится от обиды и бессилия, – сказала она, – и я отлично его понимаю.

– Он ставит себя в глупое положение. Кэтрин кончила смазывать колени. – Выйдите, я переоденусь, – сказала она, – и возьмите с собой эту трещотку.

Мак-Грегор повернулся спиной и стоял так, пока Кэтрин надевала клетчатую юбку.

– О чем эта цыганка болтает? – спросила Кэтрин. – Да уйди ты, ради бога. – Пируза, смеясь от удовольствия, разглядывала юбку Кэтрин. Потом подхватила с земли ее разорванные лыжные штаны и с громким смехом пустилась наутек, позвякивая браслетами, сверкая зубами и веселыми озорными глазками.

– Ну вот, она украла мои штаны, – сказала Кэтрин. – А зачем вы их бросили? – Мак-Грегор засмеялся. – Зато вы совсем пленили ее. Она все время восхищалась, какой у вас маленький носик, какие красные-красные губы и какая нежная кожа. Она сказала, что у вас такое лицо, как будто его вылизал котенок.

– Курды говорят по-персидски?

– Нет, но их язык очень похож на персидский.

– Она говорит так, как будто читает какие-то непонятные стихи.

Вошел Эссекс и, заметив мешки, сказал, что никак не думал снова увидеть их.

– Что-нибудь украли? – спросил он.

– Кое-что из провизии, – ответил Мак-Грегор.

– Я нашел одного курда, который знает несколько слов по-немецки, но он только ухмыляется и говорит: «Achtung», когда я его спрашиваю, почему нас здесь держат. Неужели ничего нельзя сделать, Мак-Грегор? Так-таки ничего?

– Например, что бы вы хотели?

– Не знаю, но не в моих привычках сидеть сложа руки и подчиняться обстоятельствам. И я не намерен привыкать к этому. – Эссекс уже поостыл немного.

Мак-Грегор тоже заговорил более примирительным тоном: – Мы сейчас не можем поступать по-своему. Имейте немного терпения. Они объяснят нам, что это значит.

– Они не имеют права задерживать нас. Разве они не понимают, кто мы такие?

– Это им все равно, – сказала Кэтрин.

Вошел курд и объявил, что если они желают, то могут поесть. Он коротко предложил им следовать за ним, и они молча повиновались, в надежде, что их положение скоро разъяснится.

Десятка два мужчин и две женщины сидели вокруг кошмы. На кошме стояли грубые миски, из которых курды пальцами доставали еду. Они громко чавкали, громко говорили между собой и, весело ухмыляясь, смотрели на подошедших чужеземцев.

– Это хороший знак, что они пригласили нас разделить с ними трапезу, – тихо сказал Мак-Грегор, чтобы подбодрить своих спутников.

После долгих криков курды подвинулись немного, и трое англичан уселись среди них перед дымящимися мисками. В тусклом свете старой керосиновой лампы едва можно было различить стоявшую на кошме снедь; глядя на нее, все трое почувствовали отвращение, даже Мак-Грегор. Все блюда были похожи на какое-то месиво, но в одних мисках были бобы, в других – творог, в третьих – лепешки, плавающие в мясном отваре. Зная, что подать пример следует ему, Мак-Грегор запустил пальцы в миску с бобами, откуда уже угостился его сосед.

– Лепешки вам понравятся, – шепнул он Кэтрин.