Дипломатическая тайна

Ее друзья один за другим подымаются на лесенку и целуют руку Люси.

Оглушительный рев мотора. Покачиваясь, уходят вверх, упираясь в воздух, металлические крылья.

Земля стремительно падает вниз, накренясь в сторону.

Как темно-зеленые волны, плещется внизу зелень садов. Желтые плоские крыши, минареты с крошечными фигурками муэдзинов. Дальше скалистый, чудовищный, застывший прибой — горные цепи.

Мирата нет. Нет года жизни.

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

“Его превосходительству королевскому послу в Гюлистане.

…Я снял фотографию с трупа Абду-Рахим-хана и тщательно осмотрел одежду. Во внутреннем кармане нашел два письма за подписью “Л.”, не представляющих никакого значения, и фотографию, изображающую молодую женщину. Письма и фотография были залиты кровью, однако я сумел установить, что то и другое принадлежит любовнице Абду-Рахим-хана, Люси Энно. Никаких других документов я не нашел. Так как караульные обнаружили приближение большого отряда джемшиди, я оставил найденные мною письма и фотографии вблизи трупа, там же оставил бумажник. Кольцо с печатью Абду-Рахима я снял с его указательного пальца, и таким образом создалось впечатление ограбления трупа.

Немедленно после занятия правительственными войсками Нового Ферраха я осмотрел комнату в цитадели, где жил Абду-Рахим-хан. Однако документ не найден до сих пор. Никакие опросы и розыски не дали результатов. По-видимому, документ находится у кого-нибудь из сообщников Абду-Рахим-хана. Если он находится у джемшиди, то есть возможность выкупить его за крупную сумму.

Перси Гифт, секретарь военного атташе королевского посольства”.

ДВА НЕСЕКРЕТНЫХ ДОКУМЕНТА

Первый: радиограмма.

“Мират Майору Герду военному атташе королевского посольства Константинополь точка Отель “То-коклиан” точка комната 133”.

Второй: вырезка из газеты “Свет Востока”, Мират, 24 июля (дословный перевод).

“Майор Герд — военный атташе королевского посольства в Гюлистане, на аэроплане компании “Европа — Азия” отбыл в двухнедельный отпуск, который он проведет на родине в кругу своей семьи”.

В КИПАРИСОВОЙ АЛЛЕЕ

Укатанное шоссе от летней резиденции повелителя Гюлистана ведет к кварталу иностранных миссий. От летнего дворца до квартала миссий — двенадцать километров. Европейцы называют шоссе кипарисовой аллеей и знают по фотографиям широкую, укатанную ленту шоссе в восемьсот кипарисов — стройную, единственную в мире колоннаду. Когда повелитель Гюлистана живет в летней резиденции, по шоссе с утра до ночи скачут всадники, катятся тяжелые придворные кареты и автомобили.

Летний дворец — в горах над городом; от дворца к долине идет заметное понижение пути. Автомобили, выехав из дворцовых ворот, выключив мотор, бесшумно, пролетают между кипарисов двенадцать километров.

Уже восемь месяцев повелитель Гюлистана лечится в Европе от одышки, и кипарисовая аллея забыта иностранцами и чиновниками. Выставка кровных лошадей, автомобилей и карет перенесена в город, в квартал миссий и министерств.

Теперь по вечерам в аллее только скромные пешеходы — студенты высшей школы Мирата, рабочие казенного оружейного завода — все те, кто не испытывает большого удовольствия от запаха бензина и облаков пыли в квартале миссий.

Так, в этот вечер идут вдоль аллеи двое хорошо знакомых Мирату людей — депутат законодательного собрания Омар эль Афгани и председатель рабочего союза, которого знают под кличкой “американец”.

— Кого ты подозреваешь?…

— Подожди! Уйдем с дороги. Здесь много встречных.

Они спускаются вниз с насыпи и идут рядом с аллеей. Остроугольные, длинные тени кипарисов падают от аллеи на поля.

— Нас пять человек. Трое, кроме тебя и меня. Кого из них ты подозреваешь? Османа — восемнадцать лет в тюрьме, бывший изгнанник?

— Нет! Это не он!

— Тогда Меджид — два сына казнены за мятеж, старый и верный товарищ. Нет? Тогда Абасс… Честнейший и искреннейший, самый смелый из всех нас…

Они идут долго, то скрываясь в тени кипарисов, то выходя на лунный свет.

— И однако, каждый шаг известен Роберту Кетлю. Предатель есть — это ясно! Почему в караван-сарае шпион ждал Акбера, почему у него похитили письмо Абду-Рахима к француженке? Они искали документ и знали, что мы его ждем. Если бы не прихоть Абду-Рахима, документ уже был бы в руках Мирзы-Али-Мухамеда, и мы были бы одурачены. Кто-то нас предает.

— Что же ты предлагаешь?…

— Я предлагаю… Молчи!

“Американец” сжал руку Омара.

Рядом с ними по аллее медленно ехал всадник. Лошадь хромала, тяжело ступая на переднюю ногу.

— Пропусти его.

Они слегка отстали. Но всадник остановил коня и ждал.

— Следит, — сказал “американец” сквозь зубы, опуская руку в карман, — слишком много людей, а то…

— Смотри, он опять рядом!

Вдруг всадник погнал коня и поехал к мосту. Здесь он съехал по тропинке вниз к мелкой речонке.

— Идем!

Они подошли к мосту ленивой и медленной походкой отдыхающих в вечерней прохладе. Всадник поил коня, подобрал поводья и повернул к ним запыленное, юношеское, но изможденное лицо.

— Омар эль Афгани?

— Да. А кто ты?

— Я Ахмед, сын Акбера. Я из Нового Ферраха.

— Абду-Рахим.

— Он умер?