Дипломатия

«Они [французы] также готовятся связать нас предложениями о заключении соглашения о совместных военных действиях на случай нападения третьей стороны... Но за чем излишним рвением портить хорошую вещь? Нам нужны мир и покой с учетом тягот вызванного неурожаем голода, неудовлетворительного состояния наших финансов незавершенности нашей программы вооружений, отчаянного состояния системы путей сообщения и, наконец, возобновления активности в лагере нигилистов»[223].

В конце концов либо французским руководителям удалось рассеять сомнени: Лансдорфа, либо он получил прямое указание царя. В 1894 году была подписана во енная конвенция, согласно которой Франция соглашалась помочь России в случае нападения на Россию Германии или Австрии в сочетании с Германией. Россия под держала бы Францию в случае нападения Германии или Германии в сочетании с Италией. И если франко-русское соглашение 1891 года могло считаться обычным дипломатическим инструментом и трактоваться как направленное и против Велико британии, и против Германии, единственным противником, упомянутым в военной конвенции, была Германия. То, что Джордж Кеннан позднее назовет «роковым альянсом» (франко-русская Антанта 1891 года, подкрепленная военной конвенцией 1894 года), означало веху на стремительном пути Европы к войне.

Это было началом конца поддержания равновесия сил. Равновесие сил функционирует лучше всего, когда налицо по меньшей мере одно из следующих условий: первое, когда каждая из наций ощущает себя свободной объединяться с любым другим государством в зависимости от обстоятельств момента. Второе, когда даже при наличии постоянных союзов есть регулятор, следящий за тем, чтобы ни одна из существующих коалиций не получила преобладания, — подобная ситуация сложилась как раз после заключения франко-русского договора, ибо Великобритания продолжала действовать в качестве регулятора и, по существу, обхаживалась обеими сторонами. Третье, когда при наличии жестких по характеру союзов и отсутствии регулятора силы сцепления между союзами относительно невелики, так что по каждому конкретному поводу возможны либо компромиссы, либо перегруппировки.

Когда не действует ни одно из этих условий, дипломатия становится жесткой. Игра, ведущаяся по нулям, означает, что прибыль одной из сторон обращается в убыток другой. Гонка вооружений и рост напряженности становятся неизбежны. Такова была ситуация во время «холодной войны», и точно то же молчаливо складывалось в Европе после того, как Великобритания присоединилась к франко-русскому союзу, тем самым сформировав Тройственное согласие, начавшее свою деятельность в 1908 году.

Но, в отличие от «холодной войны», мировой порядок после 1891 года не сразу стал жестким, ибо единичного вызова оказалось недостаточно. Понадобилось пятнадцать лет, чтобы были последовательно уничтожены все три составляющих элемента гибкой международной политики. После оформления Тройственного согласия перестало функционировать какое бы то ни было равновесие. Силовые испытания стали правилом, а не исключением. Дипломатия как искусство компромисса кончилась. Выход событий из-под контроля в результате какого-нибудь кризиса стал всего лишь вопросом времени.

Но когда в 1891 году Франция и Россия очутились в едином строю против Германии, та все еще надеялась, что ей удастся обеспечить уравновешивающий альянс с Великобританией. Этого страстно жаждал Вильгельм II, но это оказалось невозможным в силу его импульсивного поведения. Колониальное соглашение 1890 года не привело к союзу, которого так опасался русский посол. Отчасти этому помешали внутриполитические факторы в Великобритании. Когда уже пожилой Гладстон в 1892 году в последний раз занял пост премьер-министра, то ранил нежную душу кайзера тем, что наотрез отказался от какой бы то ни было связи с автократической Германией или Австрией.

И все же фундаментальной причиной неудачи ряда попыток организовать англогерманский союз явилось упорное непонимание германским руководством сущности традиционной британской внешней политики, а также реальных требований собственной безопасности. В течение полутора столетий Великобритания отказывалась связывать себя открытым военным союзом. Она брала на себя лишь два типа обязательств: военные соглашения ограниченного характера по четко определенным, конкретно оговоренным угрожающим ситуациям или договоренности о взаимопонимании, где шла речь о дипломатическом сотрудничестве по тем вопросам, где возникали параллельные интересы с другой страной. В определенном смысле британское определение сущности взаимопонимания было, по существу, тавтологией: Великобритания будет сотрудничать тогда, когда она захочет сотрудничать. Но договоренность о взаимопонимании порождала моральные и психологические связи, а также презумпцию — если не юридическую обязанность — совместных выступлений во время кризисов. Такого рода союз отдалил бы Великобританию от Франции и России или, по крайней мере, усложнил бы сближение с ними.