Дипломатия и дипломаты. Из истории международных отношений стран Запада и России

Либералы в своем отношении к вопросу о последствиях британской интервенции в Египет столкнулись с двумя проблемами. Первая заключалась в том, что «порядок» в Египте увязывался с безопасностью Суэцкого канала и Индии. Индийский фактор вновь оказывал влияние на решение британских имперских властей. Члены кабинета считали, что без английских войск Суэцкий канал не будет защищен, и потому присутствие их в Египте должно зависеть от того, как долго Англия сможет владеть Индией. Другая проблема касалась вопроса о характере государственно-политического режима Египта. По мнению У.Гладстона, в стране необходимо было заменить верховенство Турции властью хедива, поддерживаемого законом о праве наследования и «разумным развитием институтов самоуправления». Однако именно войска генералаУолели разгромили египетское конституционное движение и решили судьбу его лидера Ораби-паши. Гладстон не мог не понимать этого. Недаром он заявлял, что «восстановление законного правительства… было завершено не путем Прокламации Султана, а благодаря победе под Телль аль-Кебиром»[276]. Таким образом, «порядок», по мнению либерального руководства, в Египте мог опираться только на британские вооруженные силы. При этом, несмотря на все свои заявления о временном характере оккупации Египта, правительство либералов не спешило с выводом английских войск. Мотивацией, как указывали в своих донесениях русские дипломаты, ссылаясь на высказывания лорда Нортбрук, первого лорда Адмиралтейства, было то, что Англия не хотела, чтобы Египет оказался в условиях, «которые бы сделали возможным закрытие канала в любой момент для наших торговых и военных кораблей»[277]. Но такой курс требовал значительных военных и материальных сил, а также времени. Исходя из этого, как полагал Давыдов, адресовывая свое сообщение министру иностранных дел России Н.К.Гирсу, «продолжение военной оккупации окажется необходимым, и придется установить в Египте порядок вещей, подлобный порядку в полунезависимых государствах Индии». «В настоящий момент, – писал по этому поводу Давыдов, – декларируют во всеуслышание и со всей непреклонностью, что не хотят “ни управлять, ни аннексировать”, но можно ли утверждать, что не будут обязаны сделать одно и что не покорятся необходимости сделать другое, по-прежнему заявляя, что сохраняют Египет для египтян; ведь политика силы часто берет вверх над намерениями самыми честными и бескорыстными»[278]. О намерении англичан остаться в Египте сообщал в Россию и военный агент генерал-майор К.К.Ланц в октябре 1882 г. в своем рапорте в Военно-ученый комитет Генерального штаба России: «Как видно из газет и слышно из частных разговоров, – писал он, – англичане, несмотря на заявления министров, неохотно вышли бы из Египта; для них быстрота, с которой часть экспедиционного корпуса отправлена обратно в Англию, не служит еще доказательством, чтобы и остальная часть войска в скором времени возвращалась бы домой. Египет не Кандагар, относительно которого существовало два различных мнения»[279].

О намерении укрепить британский контроль в Египте свидетельствовал и тот факт, что сам Гладстон, этот «борец за мир», признавал нахождение британских войск в нем неизбежным, хотя и склонялся к ограничению их численности, в отличие от королевы Виктории, которая не только не соглашалась с идеей о выводе войск, но и настаивала на значительной их численности. (Гладстон расценивал это желание королевы как «неконституционное» и «иррациональное»)[280]. Но важен сам факт, что Гладстон считал присутствие английских войск, малочисленных или значительных, необходимым. Уже 15 сентября 1882 г. он представил членам кабинета «Меморандум», в котором высказался за сохранение британского присутствия в Египте на неопределенное время. В целом английские политические и общественные круги были также настроены в пользу длительной британской оккупации.