Дипломатия и войны русских князей

Обычно химики-эксперты проверяют органические (человеческие) объекты на присутствие всех известных основных отравляющих веществ разного происхождения. Провели тогда анализы для выявления соединений ртути — одного из самых распространенных в Средневековье ядов. В останках отца и сына оказались и ртутные соединения, и в более чем достаточном количестве — до 1,3 мг. Поражает совпадение данных по этому веществу как у пятидесятилетнего царя Ивана, так и у двадцатисемилетнего царевича. И вновь исследователи высказали разные варианты объяснения этого явления. Во-первых, накопление ртути, возможно, связано с применением ртутьсодержащих препаратов для лечения болезней. И во-вторых, обнаруженное количество ртути не позволяет полностью исключить возможность как острого, так и хронического (хотя накопление вредного вещества шло понемножку, годами) отравления. Напомним читателю, что естественный фон по ртути (в человеческом организме) не превышает также нескольких сотых миллиграмма.

Обнаружение высокого содержания ртутных соединений в останках Ивана IV и его сына вызвало появление некоторого числа безграмотных, к сожалению, публикаций, в которых ретивые (околонаучные) авторы утверждали, что царь Иван около двадцати последних лет своей жизни болел венерическим заболеванием (сифилисом) — примерно с 1565 г. В Средние века, да и много раньше (в Китае три тысячи лет назад!), для лечения таких болезней использовали ртутные мази. Этим и объяснили значительное количество ртути в организме Ивана IV и царевича Ивана — оказывается, сын также страдал аналогичным недугом»[218].

К сожалению, Панова слишком часто ссылается на мнение главного советского антрополога Герасимова. Он, мол, доказал отцовство Василия III: «...стоит сегодня взглянуть на выставленную в одном из залов Исторического музея икону XVI в., где изображен великий князь Василий III, и реконструированный портрет Ивана Грозного работы М.М. Герасимова, — и все сомнения улетучиваются в одну минуту»[219]. Но ведь Герасимов видел эту икону и, соответственно, лепил изображение Ивана Грозного. Сейчас антропологи критикуют методы Герасимова и подвергают сомнению сходство созданных им портретов знаменитых людей с оригиналами. Так, например, воссозданное ныне по черепу изображение адмирала Ушакова существенно отличается от реконструкции Герасимова.

Да и представим на секундочку, что случилось бы, если бы Герасимов заявил, что Иван IV не сын Василия III. Такая версия не соответствовала советской «магистральной линии истории». Вряд ли бы Герасимова посадили, но с многочисленными должностями и титулами пришлось бы расстаться.

Повторяю, и совковым, и «демократическим» историкам нужен Иван — сын Василия, и никаких гвоздей. Можно изрыть всю Свердловскую область в поисках костей Романовых, но провести сравнительные исследования на современном уровне останков Василия III и Ивана IV, лежащих в Архангельском соборе, нельзя! Наши власти никогда на это не дадут разрешение, равно как и на выяснение того, кто лежит в саркофаге Дмитрия Углицкого.

Но вернемся в жестокий XVI век. Давайте вместе подумаем, какая альтернатива была у Андрея Курбского? Идти, подобно барану, под топор палача или бежать? Князь выбрал жизнь и борьбу с тираном. С верными дружинниками он пересекает рубеж и оказывается... совсем не в той Польше, которую представляют отечественные историки.

Глава 3 НА ЧУЖБИНЕ

Многие полагают, что Андрей Курбский бежал к польским панам, католическим фанатикам, ненавидящим все русское. Увы, это смещение исторических реалий, по крайней мере на один век.

Начну с того, что Курбский бежал не в Польшу, а в Литву за 5 лет до Люблинской унии (1569). До унии Великое княжество Литовское было самостоятельным государством и формально, и по существу. Государственным языком в Великом княжестве Литовском был русский, большинство жителей княжества составляли этнические русские[220] и православные.

Кстати, и в католической Польше в середине XVI века, когда вся Западная Европа была освещена кострами инквизиции, процветала... веротерпимость. Да-да! полнейшая веротерпимость, и я уверен, что таких примеров в средневековой Европе не было. В Польше и Литве середины XVI века сравнительно мирно уживались католики, православные, кальвинисты, лютеране, ариане и т.д. Они не только совершали свои обряды, но и издавали свои книги и даже имели свои типографии.

Через год после бегства Андрея Курбского литовский канцлер Николай Черный Радзивилл почти уговорил польского короля Сигизмунда стать протестантом. Лишь резкое противостояние католических епископов удержало короля от смены веры.