Дипломатия Симона Боливара

Поскольку не существовало общенационального правительства, Москере пришлось вести переговоры с правительством провинции Буэнос-Айрес. Здесь было немало сторонников идеи единства испанской Америки. Но не они определяли политический климат. Ключевой фигурой правительства Буэнос-Айреса являлся видный деятель майской революции на Ла-Плате Бернардино Ривадавиа, занимавший пост министра внутренних дел. Он обладал немалым дипломатическим опытом, и именно ему поручили представлять интересы Буэнос-Айреса на переговорах с посланцем Великой Колумбии.

Ривадавиа и Боливар были почти ровесниками, и их жизненные пути во многом совпадали. Казалось, им несложно было найти взаимопонимание в таком важном вопросе, как латиноамериканское единство. Ривадавиа включился в освободительную борьбу в начале XIX века, приняв участие в изгнании англичан, пытавшихся военной силой отобрать Ла-Плату у Испании в 1806-1807 годах. После победы майской революции, занимая пост секретаря первой правительственной хунты патриотов, он выступал за скорейшее провозглашение полной независимости от Испании.

Ривадавиа, как и Боливар, провел немало лет в Европе, добиваясь дипломатического признания Объединенных провинций Рио-де-Ла-Платы европейскими государствами. Французские просветители и идеологи североамериканской революции оказали большое влияние на его мировоззрение. Он понимал значение решения социальных вопросов для укрепления независимости. В правительстве Буэнос- Айреса Ривадавиа выступил инициатором ряда реформ, отвечавших интересам капиталистического развития и расширения демократических прав населения.

На этом общность между Ривадавиа и Боливаром кончалась. Их подходы к проблеме латиноамериканского единства были различными. Во внешнеполитической области Ривадавиа, по мнению Москеры, действовал как типичный «портеньо» – так в Аргентине называли жителей Буэнос-Айреса. Занимая командную стратегическую позицию на главной транспортной артерии страны – речной системе Параны, Буэнос-Айрес претендовал на лидирующую роль по меньшей мере в так называемом Южном конусе (Аргентина, Чили, Боливия, Парагвай и Уругвай). Не случайно в Декларации независимости, одобренной Национальным конгрессом в Тукумане в 1816 году, применена формула: «Единодушной волей объединенных провинций Южной Америки…»

Такой крупный деятель нарождающейся аргентинской буржуазии, как Ривадавиа, не мог не понимать значения тесного союза всех стран континента для упрочения их международного положения. Однако в его политике тактические соображения взяли верх над стратегическими, и в предложениях Боливара он усмотрел прежде всего стремление Великой Колумбии дирижировать континентальным оркестром и поэтому встал к ним в оппозицию.

Почти два месяца дискуссий между Москерой и Ривадавиа принесли более чем скромный результат. Ривадавиа сразу же отказался включить в текст договора какие- либо обязательства, касающиеся созыва Панамского конгресса и участия Ла-Платы в предполагаемом латиноамериканском союзе. По словам Ривадавиа, правительство Буэнос-Айреса не могло пойти на такой шаг без предварительного согласия других провинций, а получить его в феврале – мае 1823 года, когда происходили переговоры, не представлялось возможным, так как многие из них не признавали это правительство. Не согласился Ривадавиа и с предложением Москеры преодолеть это препятствие путем включения в договор дополнительной статьи, в которой говорилось бы о намерении Буэнос-Айреса содействовать в порядке добрых услуг вступлению в американскую лигу других провинций Ла-Платы. Такая активность Буэнос-Айреса, по мнению Москеры, могла существенно повлиять на решение внутриполитических проблем Ла- Платы и помочь сплочению вокруг центральной провинции других частей бывшего вице-королевства.

Окончательный отказ Ривадавиа говорил опытному дипломатическому эмиссару Боливара о том, что дело, видимо, не только в сложном комплексе взаимоотношений Буэнос-Айреса с провинциями. Позиция этой страны определялась также претензиями играть роль влиятельного субрегионального центра в системе континентальных отношений. Во всяком случае, Буэнос-Айрес не собирался поддерживать инициативу Великой Колумбии по созданию американской конфедерации. Более того, он хотел ее притормозить.

В ходе переговоров выявились истинные цели Буэнос- Айреса. Его интересовала в первую очередь политическая и военная поддержка со стороны Великой Колумбии в назревавшем конфликте с соседней Бразилией из-за территории, носившей в колониальную эпоху название «Банда ориенталь» (современный Уругвай). Поэтому Ривадавиа предлагал записать в договоре положение о взаимных гарантиях территориальной целостности. Москера не имел возможности посоветоваться с Боготой. Учитывая, что Перу и Чили возражали против такой статьи в договорах, он не решился принять предложение своего аргентинского партнера.