Дипломатия Волков

Свой парадный костюм он приготовил на островах, собираясь на эту свадьбу. Пышная одежда изобиловала потайными карманами: в каждом находился либо пакетик с неким порошком, необходимым для свершения какого-нибудь заклятия, либо амулет, зачарованный для конкретной цели. Дугхалл запустил руку в якобы декоративную складку и пощупал между бусин, особым способом нашитых вдоль края, где в одном из кармашков хранился специальный шелковый мешочек.

Потянув за веревочку, он достал из мешочка очаровательную золотую брошь — врезанную в пластинку драгоценного металла лисичку, окруженную семью рубиновыми звездочками, обозначавшими семь главных островов Архипелага Имумбара, пылавших на фоне бесчисленных резных звездочек, соответствовавших несчетным маленьким островам. Неплохое и вполне официальное украшение… К тому же сопутствовавшие ему заклинания стоили Дугхаллу целой недели трудов и лишних капель собственной крови.

Лишь только Дугхалл прикрепил брошь в самом центре своего одеяния, он ощутил, как оживает созданная им магическая стена, и улыбнулся. Шпион, сидевший по другую сторону своего хитроумного глазка, увидит сейчас лишь то, что находится перед его взором, — и то, что ожидает увидеть: человека, готовящегося к исполнению официальных обязанностей. Теперь по комнате будет ходить двойник Дугхалла; он станет перебирать документы, быть может, займется сочинением очередного из бесконечных писем, составляющих суть жизни дипломата. Ну а сам Дугхалл тем временем отправился к другой коробке. Снял с подставки парик, затем взял подставку, а парик бросил в коробку. Резное деревянное подобие головы раскрылось в его руках на две половинки — после того как Дугхалл отодвинул старательно замаскированную задвижку в правой щеке, прикрывавшую углубление, и одновременно нажал пальцами на углубление и левое ухо.

Внутри деревянной головы он прятал свои гадательные инструменты: предназначенную для крови чашу, зеркало для огней, две кисти для порошков, серные палочки, ограждающие порошки и устройство для кровопускания, которое он придумал, устав резать себе руки даже самыми острыми ножами. Опустившись на пол со скрещенными ногами, Дугхалл расставил инструменты, поместил один из полых шипов в стеклянный фиал, обмотал резиновым жгутом предплечье и клюнул шипом в напрягшуюся вену, чуть скривившись при этом. Не самый удобный способ, но все-таки много удобнее ножа.

Из шипа кровь хлынула в чашу; когда жидкость покрыла дно, он нарисовал на зеркале первый кровавый круг, выпустив руду из шипа узкой аккуратной линией. После насыпал в чашу оградительные порошки, разжег огонь с помощью серной палочки и воспламенил их. Пока они горели, Дугхалл произнес первое заклинание — со скоростью, выдающей долгую практику.

Кровяной круг вспыхнул огнем, и он начертал внутри него иероглиф, обозначающий прошлое. Затем прошептал имя параглеза Доктиираков и сфокусировался на своей последней встрече с этим человеком на вчерашнем приеме. Роняя по капельке крови на зеркало всякий раз, когда огонь начинал угасать, и не отрывая глаз от врага — параглеза, обсуждавшего с посланцем Сабиров планы истребления его собственной семьи, он попытался проследить Сабира на улицах Халлеса возвращающимся к своему логову, но чары скрыли этого человека, как только он удалился от Дома Доктиираков.

Впрочем, это не было важно. Главное в другом: подтвердилось все, что сказала Кейт. Доктиираки и Сабиры заключили союз против Галвеев.

Глава 7

На краденом коне удобной поездки не жди.

Хасмаль проклинал каждый громкий стук копыт по мощенной камнем дороге, каждое нервное движение животного в сторону от очередной стаи вспорхнувших из куста птиц или кучки выскочивших из хижины детей. Конь — в этом он не сомневался — принадлежал не иначе как Бретвану, Иберанскому богу воздержания и распутства, удовольствия и боли, жизни и смерти, и являлся предвестником боли и смерти, а также — если судить по состоянию тестикул — долговременного целибата. На болячках Хасмаля возникали свои болячки, и тело его ныло так, что короткие прогулки по земле с проклятым животным на поводу более не приносили никакого облегчения.

Что и должно было научить его жить в этой стране, за которой приглядывают Иберанские боги, а не добрые боги — Хмоты, на которых человек вполне мог положиться: разве Водор Имриш допустил бы, чтобы он украл столь подлое животное? Нет и нет, никогда.