Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана

Во-вторых, следует обратить внимание на то, что предпосылки, из которых исходит партия, не соответствуют в большей своей части действительности. Опыт показывает, что мирное и взаимовыгодное сотрудничество капиталистических и социалистических государств вполне возможно. Основные внутренние конфликты в развитых странах давно уже не связаны с капиталистической собственностью на средства производства, а проистекают из усиленных урбанизации и индустриализации – в отсталых российских областях, но не по вине социализма, а вследствие собственной общей отсталости. Внутренние противоречия капитализма не всегда ведут к войнам, и не все войны связаны с ними. Говорить сейчас о возможности интервенции против СССР, когда уничтожены Германия и Япония, да еще с учетом последствий войны, абсолютно глупо. Если не будет провокаций со стороны подрывных и нетерпимых сил, «капиталистический» мир вполне в состоянии жить в мире с самим собой и с Россией. Наконец, ни одному здравомыслящему человеку не придет в голову мысль сомневаться в искренности современных социалистических лидеров на Западе. Несправедливо и отрицать их успехи в улучшении условий жизни трудящихся, взять хотя бы Скандинавию, где у них появился шанс показать, на что они способны.

Ложность предпосылок, высказывавшихся перед началом минувшей войны, были ею же и продемонстрированы. Англо-американские противоречия не стали доминирующими в западном мире. Капиталистические страны, не примкнувшие к государствам оси, даже не пытались разрешить свои конфликты за счет подключения к нападению на СССР. А вместо того чтобы возглавить превращение империалистической войны в гражданские войны и революции, Советский Союз счел благоразумным открыто сражаться бок о бок с капиталистическими державами за общие цели.

Тем не менее эти же тезисы, беспочвенные и бездоказательные, выдвигаются и сегодня. О чем это говорит? О том, что линия советской коммунистической партии не базируется на объективном анализе ситуации, сложившейся за рубежами России, что она не исходит из внешнеполитической обстановки, а является результатом внутрироссийских потребностей, имевшихся еще до войны и сохраняющихся поныне.

Основу невротического взгляда Кремля на международные события составляет традиционное, ставшее уже инстинктивным чувство неуверенности. Первоначально это было чувство неуверенности в собственной безопасности миролюбивых оседлых народов по отношению к соседним кочевым племенам. Чувство это усилилось, когда россияне установили контакты с более продвинутым в экономическом отношении Западом, – появилось опасение в возможных столкновениях с более компетентными, более сильными и высокоорганизованными сообществами. И что интересно, чувство неуверенности испытывали в большей степени правители России, нежели ее народ, поскольку понимали, что правление их носило устаревшие архаичные формы, было хрупким и, по сути дела, искусственным с психологической точки зрения, неспособным выдержать сравнение с политическими системами западных стран. По этой причине они всегда боялись не только иностранного вторжения, но главным образом контактов с западным миром, опасаясь того, что могло случиться, если народ узнает правду о внешнем мире или иностранцы – правду о России. Поэтому правители привыкли обеспечивать собственную безопасность ведением постоянной и смертельной борьбы по искоренению своих противников, не вступая с ними в контакт и не идя на компромиссы.

Не случайно, что марксизм, тлевший в течение полустолетия в Западной Европе, нашел себе опору и разгорелся ярким пламенем именно в России. Только в стране, никогда не имевшей миролюбивых соседей и не знавшей допустимого равновесия оппозиционных сил как внутри, так и вне, могла закрепиться доктрина, утверждавшая, что экономические конфликты в обществе не могут быть разрешены мирными средствами.