Директива Джэнсона

Джэнсон опустился в ближайшее кресло. Напряжение в комнате было буквально осязаемо на ощупь.

Президент Берквист устремил взгляд в окно, откуда открывался вид на сад в дальней части владений. В лунном свете были видны аккуратно подстриженные в итальянском стиле деревья, ровные ряды тиса и прямоугольники кустарника.

– Цитируя одного из моих предшественников, – сказал президент, – мы сотворили бога, хотя небеса нам не принадлежат. – Он посмотрел на Дугласа Олбрайта, сотрудника разведывательного управления министерства обороны. – Дуг, почему бы вам не начать с самого начала?

– Насколько я понимаю, вам уже рассказали о предпосылках возникновения программы. И вы знаете, что трое особенно преданных агентов были обучены играть роль Петера Новака. Избыточность являлась необходимостью.

– Разумеется, разумеется. Вы вложили в программу слишком большие деньги, чтобы можно было рисковать тем, что вашего папашу Уорбака[60] собьет такси, – язвительно заметил Джэнсон. – Кстати, а как насчет его жены?

– Она тоже агентка американских спецслужб, – ответил человек из РУМО. – Естественно, ей также пришлось побывать под ножом хирурга, чтобы ее не узнал никто, знавший ее по прошлой жизни.

– Помните Нелл Пирсон? – тихо спросил Коллинз.

Джэнсон застыл как громом пораженный. Неудивительно, что супруга Новака показалась ему чем-то странно знакомой. Его роман с Нелл Пирсон был скоротечным, но памятным. Это произошло через пару лет после того, как Джэнсон поступил в Отдел консульских операций; как и он, его напарница была молода, одинока и полна энергии. Они работали в Белфасте, изображая из себя мужа и жену. Им потребовалось совсем немного времени, чтобы добавить в роль чуточку реальности. Роман получился бурным и стремительным, обусловленный в первую очередь требованиями плоти, а не сердца. Он налетел на них словно лихорадка и оказался столь же мимолетным. И все же какая-то память о Нелл Пирсон, судя по всему, у Джэнсона осталась. Эти длинные изящные пальцы: то, чего нельзя изменить. И взгляд: между ними что-то пролетело, ведь правда? Какая-то дрожь, даже тогда, в Амстердаме?

Джэнсон поежился, представив, как женщину, которую он близко знал, необратимо меняет холодная сталь скальпеля хирурга.

– Но что вы имели в виду, говоря, что потеряли над ним контроль? – спросил он.

Последовало минутное замешательство, и наконец заговорил помощник секретаря государственного казначейства США по международным вопросам.

– Начнем с основной проблемы: как пробить щедрое финансирование программы, необходимое для поддержания иллюзии существования эксцентричного миллиардера-филантропа? Вряд ли вам нужно объяснять, что мы просто не могли отвлекать на программу «Мёбиус» средства из бюджета американских разведслужб, находящиеся под строгим контролем. Конечно, первоначальный капитал мы кое-как достали, но и только. Поэтому для успеха программы нам пришлось задействовать возможности разведки, чтобы создать свой собственный фонд. Мы воспользовались данными перехвата сообщений…

– Господи Иисусе – вы имеете в виду систему «Эшелон»! – воскликнул Джэнсон.

«Эшелон» представлял собой сложную систему сбора разведывательной информации, основу которой составляла целая флотилия спутников, находящихся на низкой орбите и использовавшихся для перехвата сообщений: каждый международный телефонный разговор, все виды телекоммуникаций, применяющие спутники, – то есть абсолютное большинство, – перехватывались и анализировались орбитальной шпионской флотилией. Затем огромные объемы информации передавались в аналитические центры, подчиненные Агентству национальной безопасности. В целом получалась система, позволяющая прослушивать все международные переговоры. АНБ постоянно отрицало слухи о том, что данные перехватов используются в целях, отличных от обеспечения национальной безопасности – в самом строгом смысле этого выражения. Однако из этого шокирующего признания следовало, что даже самые скептически настроенные шпиономаны не знали и половины всей правды.

Помощник секретаря казначейства угрюмо кивнул.