Директор департамента

— Осенью тысяча восемьсот шестьдесят третьего года президент Линкольн пригласил в порты Америки две русские эскадры, и именно они предотвратили нападение южных плантаторов на Сан-Франциско. Русские корабли на рейде Нью-Йорка и Сан-Франциско! Что может быть опасней?!

Макслотер опять сделал многозначительную паузу. Аудитория продолжала хранить молчание. Зато не собирался молчать стоявший перед ними иммигрант, глубоко взволнованный высказываниями Макслотера.

— Вы хотите знать, откуда нам следует ожидать приближения опасности? — спросил он. — На это я отвечу вам: если ей вообще суждено когда-нибудь появиться, она возникнет среди нас же самих. Она не придет из-за рубежа. Если мы обречены на гибель, то сделаем это собственными руками. Мы или будем существовать вечно как нация свободных людей, или умрем, совершив самоубийство. Я бы хотел надеяться, что я преувеличиваю, но, увы…

Председательствующий не дал закончить фразу. Гневно обернувшись в сторону свидетельского бокса, он зло произнес:

— Мы по горло сыты вашей крамолой, мистер. Настоящая комиссия, руководствуясь параграфом первым статьи 37 Правил внутренней безопасности, утвержденных Вселенским департаментом расследований, постановляет передать вас инспектору иммиграционной службы для последующего препровождения из рая в ад.

Вот теперь иммигранты реагировали. Да так, что пришлось объявить перерыв на четверть часа, с тем чтобы освободить первые пять рядов и загородить проходы между рядами толстенными лианами и перевернутыми креслами. В порядке профилактики и во избежание повторения нежелательных эксцессов.

8

МЕСТО ЛИНКОЛЬНА в свидетельском боксе занял очередной иммигрант. Пышный парик не мог скрыть высокий лоб мудреца,

— Ваше имя?

— Жан-Жак Руссо.

Перед комиссией стоял один из величайших мыслителей XVIII века, прославленный писатель, автор знаменитых трактатов по вопросам общественной жизни, культуры и воспитания,

— Мистер Руссо, — приступил к допросу председатель. — Наша комиссия ознакомилась с материалами по вашему делу. Они говорят не в вашу пользу.

Руссо сделал протестующий жест рукой.

— Ах вы хотите знать, что это за материалы? Ну что ж, это ваше законное право. Могу сказать, что мы обнаружили предназначенное вам посвящение известного мятежника Максимилиана Робеспьера. В нем имеется следующая красноречивая фраза: «Я остаюсь постоянно верным вдохновениям, которые я черпал в твоих сочинениях». Как говорится, скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.

Макслотер умолк, ожидая реакции иммигранта. Но тот не высказывал желания возражать.

— Короче говоря, — подвел итог председатель, — у нас сложилось мнение, что вы используете свой литературный талант для возбуждения ненависти к существующему строю. Можете ли вы опровергнуть это мнение?

— Разве не принадлежат все выгоды общества одним лишь могущественным и богатым? — отвечал Руссо. — Разве не им одним достаются все доходные места, все преимущества и льготы от податей? Разве знатный человек не остается почти — всегда безнаказанным?

Председатель стукнул по столу увесистым молотком, но иммигрант, будто не заметив этого красноречивого проявления эмоций, продолжал:

— Как несходно с этим положение бедняка! Чем больше человечество должает ему, тем меньше оно дает ему прав. Перед ним заперты все двери, даже тогда, когда он имеет право отворить их; и если он просит иногда справедливости, то это стоит ему большего труда, чем если бы кто другой добивался себе милости.

— Послушайте, Жан, — нетерпеливо перебил его Макслотер. — Отвечайте только на мой вопрос и не произносите пропагандистских речей. О каком неравенстве вы говорите? Почитайте лучше конституцию Соединенных Штатов, и вы поймете, что у нас давно осуществлено полное равноправие. Каждый нищий вправе стать миллионером. Мы дали миру образец общества, основанного на частной собственности и личной инициативе.

Руссо бросил снисходительный взгляд на председателя и попытался объяснить ему, что с того дня, когда появились зачатки частной собственности, стали возникать столкновения и раздоры между людьми. Истинным основателем гражданского общества, по его словам, был тот, кто первый напал на мысль, огородив участок земли, сказав: «Это — мое», — и кто нашел людей, достаточно простодушных, чтобы этому поверить.

— От скольких преступлений, — воскликнул Руссо, — войн и убийств, от скольких бедствий и ужасов избавил бы род человеческий тот, кто, выдернув колья и засыпав ров, крикнул бы своим ближним: «Не слушайте лучше этого обманщика, вы погибли, если способны забыть, что плоды земные принадлежат всем, а земля — никому!»

— Вы анархист, Руссо, — безапелляционно заявил Макслотер. — Не понимаю, как можно отрицать прогрессивную роль современного капиталистического общества и стоящих — на его страже законов?..