Директория. Колчак. Интервенты

В связи с этим Цейтлин докладывал, что сообщенные ему 20 октября условия являются неприемлемыми для амурского командования, но что оно отнюдь не будет вмешиваться в вопросы гражданского управления и что требуемое подчинение амурских войск приморскому командованию будет осуществлено через прибывающего в Хабаровск начальника Амурской дивизии Флегонтова.

Флегонтов действительно рапортовал о прибытии его частей в Хабаровск, а его начальник штаба докладывал о тяжелом положении с обмундированием и продовольствием, а также о недостатке денежных средств.

Все это, конечно, умно и умело проводимые формальности, за которыми совершенно определенно стоял голый факт захвата северной части Приморья и Хабаровска с его значительными еще запасами всевозможного имущества³¹⁴.

Последнее крутое средство – лишение полномочий и вызов во Владивосток Цейтлина, явно проводившего чьи-то иные указания, посылка вместо него новой комиссии в составе полковника Бутенко и Кашкадамова, наконец, новое подтверждение совета управляющих ведомствами о категорическом прекращении дальнейшего ввода амурских войск – было только повисшим в воздухе жестом.

Физическая сила была на стороне амурцев, которые прекрасно к тому же понимали, что Приморское правительство с ними воевать не будет.

Это ясно подтверждалось сообщением от 1 ноября, полученным из Хабаровска от председателя едущей в Читу правительственной делегации Приморья Бинасика.

Он вскользь касался коренного вопроса о подчинении амурских войск, считая его «целиком делом генерала Болдырева», объяснял все недостатком взаимной информации и ориентировки. Полагал возможным пересмотр вопроса о снабжении войск Амурского правительства, обусловленного требованием полного подчинения (единственное средство воздействия на амурцев). Считал неотлагательным обмен амурских денег и отпуск 40 тысяч серебра (при и без того безнадежно падающем курсе «буферок»). И в заключение считал работу Цейтлина и его дальнейшее присутствие в Хабаровске пока необходимым.

Этим, в сущности, все и кончилось. Весь север Приморья до реки Уссури – линия передовых частей японцев – переходил в подчинение и обладание Амурского правительства. Фонды Приморья значительно понизились. Перед столь быстро усилившейся Читой оно, в лице коммунистического большинства народного собрания, представлялось уже обедневшим и почтительным родственником.

Образование Дальневосточной республики (ДВР). Проникновение каппелевской армии в Приморье. Моя отставка

Владивосток. 1 ноября

Был американский представитель господин Смитт – утверждает возможность полного ухода японцев. Обычные намеки на необходимость финансовых и экономических мероприятий, но ничего реального, кроме враждебного отношения к закреплению здесь английского и японского капитала.

В 12 часов первое заседание президиума совета управляющих под моим председательством. Долго обсуждался вопрос о вывозе за границу серебра – последняя попытка в борьбе за понижение курса «буферок».

Разрешение англо-японской компании занятия горными изысканиями на Сахалине – это проба, как отнесутся к этому японцы, сообщившие о состоявшемся занятии ими русской части Сахалина лишь в порядке простого осведомления.

Представитель войскового правления Уссурийского казачьего войска настойчиво просил оружия для борьбы с хунхузами в Бакинском округе.

Вечером говорил по прямому проводу с Хабаровском. Посланные туда на замену Цейтлина Бутенко и Кашкадамов подтверждают ввод амурских войск в город. Договор о подчинении этих войск приморскому командованию (о подчинении, естественно, формальном) амурское командование, в лице политического комиссара Постышева, согласно подписать лишь из-за угрозы возможного вмешательства третьей стороны, то есть японцев. Положение было совершенно ясным, но присутствовавший вместе со мной у аппарата управляющий внутренними делами В.Я. Гуревич не сознавался еще в утрате Хабаровска. Он долго наставлял Кашкадамова: «Вы поняли, что мы имеем в виду подчинение не формальное, но фактическое, хотя понимаем необходимость конкретных оговорок и уступок».

Последняя фраза губила все и с головой выдавала уступчивость строптивого министра.

Положение действительно было ясным, и события ушли гораздо дальше вопроса с Хабаровском.

Уже вечером 29 октября, то есть когда приморская делегация еще не выехала даже из Владивостока, ей пришлось рассматривать изданную в этот день Читой «Декларацию конференции объединенных областей Востока»[78].