Директория. Колчак. Интервенты

Рано утром приехали с Русского острова генерал Андогский и А. С ними происшествие: японский взвод задержал их автомобиль у казарм 36-го полка. Андогский показал магическую карточку[92] – не подействовало, потащили к коменданту. На попытку разъяснить недоразумение японский офицер заявил: «Ваша русски офицер ходи гауптвахта».

При таких порядках трудно говорить о суверенности ДВР. Действительно, простой японский офицер генерала (чины, правда, считались отмененными), во всяком случае, начальника русской военной академии тащит в кутузку… Такие поступки, несомненно, увеличивают кадры сторонников большевиков. Хотя в конце концов, как это всегда бывает у японцев, все оказалось «ошибкой», но факт насилия остается фактом.

Андогский решил жаловаться в японском штабе. Там тоже пожалеют о «недоразумении», тем дело и кончится.

В Никольск-Уссурийске, ввиду особо дружественных чувств со стороны местного японского командования, каппелевцам предоставлены самые скверные казармы, а в Раздольном продолжаются убийства «неизвестными» из японского штаба и контрразведки. Растет глухое озлобление. В этих условиях русской стороне трудно поддерживать «искренность и дружбу» с географическим соседом.

Владивосток. 5 февраля

Опять смена кабинета. Антонов приглашает меньшевика Берлацкого для управления ведомством финансов. Намечаются министрами лидер крестьян учитель Абоимов и кое-кто из самих крестьян. Последние, между тем, рвутся домой. Им до смерти надоело законодательствовать. Вообще, народное собрание дышит на ладан. Оживляет несколько неугомонный депутат кадет Кроль.

Правая фракция и казаки против нового кабинета и отказались от голосования. Эсеры просто воздерживаются. Таким образом, новый кабинет избран большевиками, меньшевиками и большевиствующими крестьянами.

Внесен запрос о белом терроре в Жариково и Раздольном. Кроль, в свою очередь, штурмует правительство по поводу безобразий начальника милиции Никольска – Харитонова.

Из Читы, по сообщению Кларена, опять телеграмма военного министра Матвеева: просят устроить мое прибытие, гарантируют проезд, последнее, видимо, необходимо³³³.

Владивосток. 8 февраля

В городе тревожные слухи, говорят о готовящемся выступлении под флагом Семенова, который объявил о своем вступлении в командование Дальневосточной армией, в том числе и каппелевцами, находящимися в Приморье. Это объявление вызвало у каппелевцев раскол. Наиболее прочные части, составляющие корпус Молчанова, настроены к Семенову враждебно.

Получена нота президента Соединенных Штатов Америки о недопустимости отторжения частей России и иностранного вооруженного вмешательства. Это серьезное сдерживающее начало против агрессивных замыслов японских шовинистов.

Владивосток. 25 февраля

Слухи около имени Семенова, Гондати, Михайлова пока остаются слухами. Выступление с той стороны было бы даже выгодно для большевиков. Опять для них явилась бы возможность несколько отвлечь внимание населения от крайне тяжких экономических условий, сложившихся и в Европейской России, и в Сибири.

С другой стороны, усиление влияния Краснощекова, диктаторствующего в Чите, обусловливает распространение власти Советов и на Приморье. Фракция крестьянского большинства в народном собрании, руководимая читинским министром Румянцевым, уже заявила о ненужности постоянного парламентаризма. Эсеры, устами депутата Труппа, возобновили кампанию за «единый социалистический фронт» и готовятся к бою с черными силами.

В марте, постепенно нарастая, обнаружился резкий перелом в настроении народного собрания. Крестьянская фракция большинства, находившаяся до сих пор под влиянием коммунистов, начала проявлять самостоятельность. По запросу об отправке владивостокских грузов в советскую Россию на пароходе «Легия» оппозиции удалось расколоть крестьянское большинство.

Сложившееся настроение деревни, сильно влиявшее на крестьянских депутатов, начало расцениваться как процесс отхождения масс от коммунистов. Настроение рабочих, правда, не подкрепляло этих надежд, зато в кругах городской обывательщины, находившейся в тесном общении с беженскими элементами, заметно росло антикоммунистическое настроение, принимавшее порой окраску реакционного движения.

Несоциалистический съезд, открывшийся 21 марта во Владивостоке, явился первой попыткой объединить это движение, оформить его.

Намерения некоторых участников съезда превратить этот съезд из «несоциалистического» в «антикоммунистический» и добиться привлечения к работам демократических группировок и социалистов, противников коммунизма, как и следовало ожидать, не встретили ни малейшего отклика среди реакционно настроенного большинства съезда.

Реакционные устремления последнего, лишь слегка завуалированные «демократическим» флером некоторых резолюций, заставили торгово-промышленную группу отойти от съезда, то же сделали и кадеты, ушедшие с первого же заседания.