Дирижабль

Фёдор размазал пальцем жирную красную каплю по ладони.

– Иди домой уже, – сказал старик. – И продолжай.

– Чего? Кровь пускать?

– Жить.

– А как?

– Сам думай. Хочешь жить как человек, живи как человек. Хочешь жить как скотина, живи как скотина. Не хочешь жить, ложись в гроб да помирай. Что тут сложного?

Он вытер морщинистой ладошкой сиреневые стариковские губы, в уголках которых скопилась пенка.

– Шило верни.

Фёдор вернул. Немного суетливо обшарил карманы, достал банкноту и протянул следом. Старик свернул ее вчетверо и сунул Фёдору назад в карман.

– Это мне без надобности.

– Я боюсь, не донесу до дома.

– Тогда хана тебе!

Он завязал ручки пакета и пошел прочь быстрым шагом. Но перед тем, как свернуть за угол, на секунду задержался и помахал рукой. Фёдор в ответ махнул кроссовкой.

Недалеко от дома выбросил ее в мусорный бак. Внутри звякнуло. Фёдор немного постоял, оглушенный этим звуком, и побежал.

12

В квартире было тихо и как будто безлюдно. Он испугался, что Инны здесь больше нет. Но обувь ее стояла, а одежда висела. Фёдор успел стащить ботинки, когда она, немного заспанная, вышла из ближней комнаты. Она снова надела черное платье.

– Я вернулся, – сказал Фёдор.

– Продукты не купил?

Он покачал головой.

– Почему?

Он пожал плечами. Выложил на тумбочку влажную банкноту, сложенную до размеров спичечного коробка.

– Ладно, – сказала Инна. – Доширак заварим. Тебе какой? Говяжий? Куриный? Или из морепродуктов?

– Я вообще не хочу есть, – ответил Фёдор.

– Есть надо. Тебе силы нужны.

– Меня вырвет.

– Доширак не жалко.

– А меня жалко?

– За тебя страшно, – ответила Инна и пошла на кухню.

Умывшись, Фёдор долго глядел на себя в зеркало. Почудилось, что лицо слегка подрагивает. Зато внутри было относительно спокойно. Проклятая птица не исчезла и, видимо, никогда не исчезнет, но сейчас она спала.

Инна готовила доширак необычным способом. Она поставила на конфорки два ковшика воды и высыпала туда сушеную зелень. Когда вода закипела, убавила огонь, положила лапшу, дождалась нового кипения и высыпала специи. Выждала минуту и погасила огонь. Потом накрыла ковшики крышками и дала настояться. Фёдор сидел у окна и смотрел на Львиный мостик.

– Если не запьешь и мы переедем в Москву, тебе надо пойти к «Анонимным алкоголикам». Я сегодня, пока тебя не было, посмотрела интервью с Гаркушей. Он был алкаш последний, а там его спасли.

– Все как ты скажешь.

«Правильно отвечаешь. Если не врешь», – промелькнуло в ее глазах.

Потом они ели этот студенческий ужин. Фёдор не чувствовал ни аппетита, ни отвращения. Инна сказала, что майонеза и сосисок в лапше, конечно, не хватает.

– Корм, но вкусно же, правда?

– Ага.

– Расскажи, куда он тебя возил.

– Надо было какие-то бумажки подписать, что я нашелся.

– И все?

– Еще он спрашивал про свой рассказ.

– Что за рассказ?

– Он начинающий писатель. Точнее, он так думает. Давал мне рассказ свой читать.

– Плохой?

– Не передать словами.

– Хуже, чем Каргополов твой?

Фёдор кашлянул от застрявшего в горле перца.

– Он не мой Каргополов.

– Зачем же ты с ним дрался?

– По глупости.

– По пьяни, точнее.

– И это тоже.

– Так что, хуже, чем у него?

– При чем тут Каргополов вообще? Зачем сравнивать? Он просто плохой писатель. Бездарь и выскочка. А Морковников не писатель.

– Ты злишься, – сказала Инна.

– Чего мне злиться?!

– Я же вижу, как ты покраснел.

«Опять начинается? – подумал Фёдор. – Только этого сейчас и не хватало».

– У меня давление скачет.

– Ах, давление!

Фёдор намотал лапшу на вилку и с хлюпаньем всосал, глядя в стол.

– А бабы там были? – спросила Инна.

– Где?

– Куда вы с Морковниковым ездили.

Фёдор смутился. Вспомнился почему-то не морг, а ночь с проституткой.

– Не было там никаких баб.

– Зато здесь были, – сказала Инна, глядя ему в глаза. – А если ты сейчас соврешь, что не было, я просто соберусь, уеду, и ты никогда меня больше не увидишь. Делай после этого что хочешь. Можешь запить по новой. Можешь перетрахать всех местных блядей. Можешь начать долбиться героином. Как пожелаешь! Писать сценарий ты уж точно не будешь. Без меня ты утонешь. Если бы меня сейчас тут не было, ты бы уже валялся пьяный в коридоре.

Фёдор поглядел в тарелку. Незаметно он съел почти всю лапшу. Захотелось убежать в ванную и долго ее выблевывать. Хороший повод хоть на время спрятаться от Инны-скандалистки. Но его даже не тошнило. Правда, было ощущение, что он наелся картона.

Инна барабанила пальцами по столу. Фёдор подумал, что, если будет достаточно долго молчать, она наденет тарелку ему на голову и убежит в комнату, уронив табуретку. Но быстро вернется. И обрушит на него, мокрого, жалкого, согбенного, с лапшой на ушах, лавину, из-под которой он не скоро еще выберется.

– Я сегодня был в морге, – сказал Фёдор. – Каргополов меня туда отвез и показал труп – вылитый я.

– Каргополов?

– Я хотел сказать, Морковников. Там лежал покойник…

– Про баб рассказывай, – перебила Инна, – которых водил сюда.

– Как такое возможно вообще? Я глазам не поверил.

– Бабы! – крикнула Инна и стукнула кулаками по столу.

Фёдор вздрогнул. Тарелка слегка подпрыгнула. Зарычали львы на мостике.

– Я не водил сюда баб.

– Ага?