Дирижабль

И стала раздеваться. Побросав одежду на пол, Инна стянула трусы и положила Фёдору на голову. Погладила грудь и промежность. Встала на колени, стащила с него штаны. Сосала она нежно и старательно. Потом оседлала его.

– Я же анализы не сдал, – пробормотал Фёдор ей в шею.

– Ну, значит, вместе сдохнем от СПИДа, – ответила Инна.

15

Потом они спали в «его» комнате, обнявшись руками и ногами. Фёдор сунул нос в ее волосы, и они нежно щекотали ноздри. Это ни капельки не мешало.

Он видел много быстрых, ярких, невнятных снов. Мелькали лица, слышались голоса. Приснилась мама. И приснился отец, лица которого Фёдор не помнил. Но тут увидел и вспомнил. Отец жаловался, что потерял четвертной. Приснилась собака, которая покусала его в детстве. Приснился приятель, чуть не застреливший его из охотничьего ружья. Приснилась Ольга. Она была одновременно ребенком и взрослой. Фёдор вспомнил, что она умерла, защемило сердце.

Он резко проснулся, увидел серое окно, услышал стук дождя. Ровно сопела Инна. Фёдор погладил ее по теплой щеке. Опять защемило сердце. Но уже по-другому.

«Она меня любит. И я ее люблю», – подумал он.

Снова уснул, а проснулся от какого-то мутного кошмара, в котором тонул в зыбучем песке посреди доисторического леса. Инна тревожно смотрела на него.

– У меня нет СПИДа, – прошептал Фёдор в подушку, пряча вонь изо рта.

– Знаю, – сказала она.

За окном было светло. Дождь уже не стучал. Показалось, вот-вот выглянет прохладное осеннее солнышко. Но Фёдор не дождался его, снова уснул. На этот раз просто упал во тьму, без звуков. И, кажется, провел там вечность. Проснулся легко, с ясной головой и странным трепетом внутри. Но то была уже не похмельная птица. Окно снова стало серым. Инна ушла. Фёдор торопливо слез с кровати, выбежал на кухню.

– Хочешь есть? – спросила Инна.

– Нет. Проснулся, тебя нет. Испугался.

– Чего испугался?

– Что ты ушла. Или исчезла.

– Куда я могу исчезнуть? То есть могу, конечно, но тебе надо для этого чуть-чуть постараться. Ты ведь сам знаешь.

– Знаю, – послушно согласился он. – Сколько сейчас времени?

– Вечер. Начало восьмого. Ты почти сутки спал. Это хорошо. Ты выздоравливаешь. Физически – точно.

– А ты не спала?

– Ночью спала. С утра у меня была работа. Днем прилегла к тебе. Потом опять работала. – Добавила: – Тебе надо поесть все-таки. Силы нужны. Поешь и садись работать. – Повторила: – Садись работать. Время уходит. Совсем мало осталось.

– Сяду. Ночью все равно не усну.

– Но работать ты должен не потому, что не можешь уснуть. Понимаешь?

– Да.

Инна заглянула в холодильник.

– Надо в магазин сходить. Может, хочешь пельменей?

Фёдор пожал плечами:

– Можно.

– Хорошо. Я куплю пельменей.

Предательское воображение алкаша мигом подкинуло ему скромный натюрморт: запотевшая рюмка водки на блюдце. Рюмка хрустальная, водка чистая, прозрачная.

Почему он не может выпить всего одну рюмку перед ужином и на этом остановиться? А вдруг получится? Нет, обман. Один раз получится. Второй раз – смерть.

– Может, ну его, ужин?

– Я, вообще-то, тоже есть хочу, – сказала Инна. – Я быстро вернусь. Ты пока душ прими. И ногти на ногах постриги все-таки. Ночью поцарапал меня.

В дверях спросила:

– Купить еще чего?

– Квасу, может?

– Не нужен тебе квас.

Она вышла.

Фёдор вернулся на кухню, отыскал кусачки, сел на пол и стал стричь ногти. Квас ему и правда не нужен. Нужно садиться за работу, как бы ни было тошно думать о ней. В голове пусто. Что-то вчера крутилось, про отрубленные пальцы. Фёдор посмотрел на свои. Бельгийские колонизаторы отрубали руки жителям Конго за плохо сделанную работу. Инна несколько лет назад мечтала съездить в Брюгге, посмотрев знаменитый фильм. Денег у нее на это не было. У Фёдора тем более. Но вот приехали сюда. Чем Петербург хуже Брюгге? Ничем не хуже. Такое же чистилище. Только настоящее, не киношное.

«Стоп», – сказал себе Фёдор.

Мысли понеслись, как всегда, не туда. Почему так сложно думать об одном и том же в течение долгого времени? С чего вообще начал? Да, сценарий. Неужели ничего не сочинил во время запоя? Смешно. Глупо. Во время запоя сочиняешь, только где бы еще выпить и запастись алкоголем. Но сценарий про алкаша Панибратову вряд ли понравится. За такой сценарий он, как бельгийский колонизатор, отрубит Фёдору руки. Вспомнилась «экскурсия» на мясокомбинат и вчерашняя, в морг. Почудилось вдруг, что это были всего лишь кошмарные сны. Пусть так и будет, так и останется. Кошмарные сны. Мало ему снилось кошмаров за жизнь?! Иногда он выл, сучил ногами, размахивал кулаками. Не часто, но случалось. Однажды стукнул Ольгу по затылку. И вот Ольга умерла, и это точно не получится выдать за сон.

Фёдор достриг, собрал ногти в кучку и выбросил в мусорное ведро.