Дис

– Твоя свобода, – ответил демон. – Заметь, не жизнь даже, а всего лишь свобода. Ведь ты бессмертный и убить тебя нельзя, но можно навсегда лишить свободы. Как скажешь, согласен ты на такой обмен? Свобода одного, пусть и выдающегося человека, на жизни миллиарда людей, а именно столько сейчас еще остается в живых на поверхности. Ну, что скажешь?

Антон не знал, что сказать, потому что условия были действительно страшными. Его свобода, его личная, собственная, вечная. Но на другой чаше весов были жизни сотен миллионов людей. Его Кати жизнь. Он посмотрел по сторонам. Однако везде увидел одно и то же. Недвижимые, опустошенные души, безразличные глаза призраков и никакого сочувствия. Даже капельки. Что ему оставалось, – он медленно поднял голову и почти неслышно спросил:

– Что я должен делать?

– Иди в крест, – ответил ему демон.

– Как это, – не понял Антон, – на него влезть что ли? А руки в стороны расставить, как на распятии?

– Не-ет, – на этот раз демон даже проявил некое подобие эмоций, – этот фокус больше не пройдет. Внутрь иди. А руки просунь в горизонтальные перекладины. И так стой. Тогда крест вновь обретет сначала свои грани, а затем станет таким как прежде. Но ты будешь навечно заключен в нем и никогда не сможешь выйти наружу.

«Вот и все мое бессмертие, – с горьким отчаянием подумал Антон. – Зачем жить вечно, если навсегда будешь заключен в такой тюрьме, в которой ни походить, ни пошевелиться даже нельзя. Ужас какой. Уж лучше бы я действительно сам погиб в тот поздний вечер вместо того демона. Ведь тогда и не случилось бы всех тех чудовищных потрясений и люди были бы живы. Нет, это все моя вина. И я сам виноват в гибели пяти миллиардов людей на Земле, а значит быть мне теперь навеки проклятым и я этого вполне заслужил».

Он сделал шаг в костер, а потом встал одной ногой на нижнее ребро креста. После чего, почти в отчаянной попытке увидеть хоть что-то, хоть каплю человеческого сочувствия, посмотрел по сторонам. Но нет, везде одни и те же лица: серые, равнодушные. Холод и мрак. В этом проклятом месте искать помощи было бесполезно. И вдруг, он обратил внимание на тот обломок призрака, который девушка отломила от стены, а затем и бросила в огонь. Этот обломок состоял всего лишь из одного торса несчастного, его рук и головы. Но не это было самым главным, – главным были его глаза. И они были живыми. То ли это яркий огонь немного растопил их, то ли сам этот призрак смог пронести сюда, в самый центр чистилища, в то место, где постоянно находились демоны, пусть и исчезающе малую, но все же настоящую искорку простого человеческого тепла. И Антон увидел эту искру, а также маленькую слезинку, которая медленно скатилась из глаз замученного, истерзанного, но все еще живого призрака.

И он принял тогда свое решение и убрал ногу с креста. После чего развернулся и, не говоря больше ни слова, полетел назад к тому месту рядом с котором появился здесь изначально. Единственное, что Антон еще помнил, и эта картина не покидала его уже до конца дней, так это страх, самый настоящий, ничем не прикрытый ужас, что он заметил на лице не только того демона, с которым разговаривал, но и всех остальных, сидевших вокруг начинавшего теперь разгораться все сильней и сильней костра.

Подлетев к нужному месту, Антон легко отыскал такой же, но уже светлый округлый омут, в который тут же и вошел. После чего увидел рядом с собой Люн. Да, он вновь находился на поверхности Луны, где девушка его лихорадочно искала. Когда же она заметила Антона, то просто вскрикнула от счастья и кинулась к нему на шею.

– Я видела, – шептала она, – я все видела, как ты вошел в портал. Но я не успела тебя остановить. И я, конечно, не знаю где ты был, но я так испугалась. В первый раз и по-настоящему испугалась за тебя. У меня было такое предчувствие, что ты никогда больше не вернешься назад.

– Люн, – Антон погладил ее по голове, – ведь я же бессмертный. Что могло со мной произойти?

– Молчи, молчи, – девушка целовала его в щеки и губы, – я знала, я чувствовала, что с тобой может случиться беда. Но, слава богу, я ошиблась и теперь все будет хорошо.

Антон промолчал. Он все еще держал Люн в своих объятиях, хотя и немного отстранился от нее. Он понимал, конечно, что она тоже его любит, но также понимал, что и Катю свою он бросить не сможет. Но Люн была достаточно умной, да и взрослой теперь уже, а оттого сказала:

– Я не буду вам мешать, просто знай, что я тоже тебя люблю, кротик. И я буду счастлива даже если просто буду рядом, – она улыбнулась.

– Люн, спасибо тебе, – Антон вновь крепко обнял ее, – спасибо тебе за все.

Наконец он отпустил девушку и сел. У него почему-то не было сейчас никаких сил, чтобы стоять. А Люн, видя что он страшно, и прежде всего морально измотан, села рядом с ним. Они до сих пор все еще находились в центре той округлой черной области, которая совсем недавно была порталом между двумя мирами, а теперь стала твердой как камень, а по фактуре – какой-то матово-зернистой, отчего и совершенно не отражала свет.

45. Свет