Дискотека. Книга 2 [СИ]

Будильник зазвонил сердито и, как показалось Ленке, с облегчением, треща слово «наконец-то». Ленка высунула руку из-под одеяла и так же сердито хлопнула его по холодной голове с кнопкой. Тоже подумав при этом — наконец-то. И снова завернулась по самый подбородок, прислушиваясь к тому, что делалось в коридоре и кухне. Очень хотелось писать, потому не спала, лежала, ленясь высовываться, чтоб посмотреть на время и даже устала от этого. Но в коридоре слышались шаги, хлопала дверь, шумела вода, в кухне вполголоса говорили, и иногда смеялись.

Жорик оказался не только мужем со слабым желудком, но и жаворонком. И ко времени звонка будильника кухня, ванная и туалет оказывались безнадежно оккупированными.

Ленка села, кутаясь в одеяло. Мрачно посмотрела на свое отражение в дальнем зашкафном зеркале. А еще надо срочно красить макушку, ее русые волосы, оказалось, очень быстро растут, и каждые пару недель на башке проявляется темная клякса. Сами и не темные, но по контрасту с выбеленной светло-золотистой копной — выглядят. А раз взялась быть блондинкой, то надо соответствовать, вздохнула Ленка. Хорошо Олесе, у нее свои волосы цвета темной соломы и она не осветляет, а полощет их в ромашке или в коре крушины, чтоб были — золото. А Ленка с Рыбкой теперь бегают в аптеку за таблетками гидроперита, разводят мыльный раствор, капают туда нашатырь, потом в траве полощут, потом маслом касторовым выхаживают, чтоб не попортить волосы. Мама пару раз попыталась стукнуть кулаком по столу, требуя от Ленки вернуть обратно родной русый цвет, но Ленка объяснила, что теперь или другую краску покупать, чтоб перекрашиваться, пока все не отрастет, заново почти до пояса. Или стричься почти под ноль. Услышав про стрижку-нулевку мама тяжело вздохнула и, сказав в сердцах, что хватит с нее одной в доме комиссарши, от Ленки отстала. Больше разговоров о цвете ленкиных волос не было. Не самая большая проблема, понимала Ленка.

Терпеть было невмоготу и она встала, надевая халат и туго затягивая пояс. Подергала нижнюю петлю, там оторвалась пуговица и халат распахивался чуть ли не до талии, пока были вдвоем, так и ладно, а теперь вот этот Жорик с кудрявыми усами. Уже месяц они со Светкой обитают в квартире, а Ленка никак не может привыкнуть.

Мама одетая стояла в прихожей перед зеркалом, красила губы, внимательно глядя на себя. Кивнув, сказала вполголоса:

— Воды нет. Там ведро в туалете. Я поздно приду, и завтра тоже. В понедельник поеду папу встречать, так что надо пару отгулов подзаработать. Завтрак, ну они там делают что-то. Вместе.

Подкрашенные губы скривились, но тут же нахмурились брови, и мама не стала продолжать. Взяла с тумбы перчатки:

— Закрой. Ушла я.

Когда Ленка, пожимаясь, уже закрывала за ней дверь, она придержала ее поверх руки. Сказала сердитым шепотом:

— А тебя я хочу попросить, моя дорогая, отцу не смей и слова сказать, о своих выкрутасах с этим его. Сыном. Хватит с нас Светланы и этого ее… Георгия. Пожалей папу. И меня тоже.

— Я и не собиралась, — хмуро ответила Ленка, переминаясь — из подъезда задувал холодный сквозняк.

— А кто тебя знает. Иди уже. Пока туалет свободен.

В туалете, морща нос, Ленка все делала тихо и слушала, как в кухне гудит голос Жорика, то повышаясь, то затихая. Мало того, что жаворонок, он еще и болтун, подумала, производя манипуляции с ведром. Потом прокралась в ванную, где на решетке стоял таз с водой и в нем плавал ковшик. Вздыхая, умылась одной рукой, плеская себе из ковшика, вытерла горящее лицо и быстро расчесалась, заправляя волосы за уши. Осмотрела себя. Ну, вроде можно показываться на люди. Хотя халат этот…

Вообще-то, в их трехкомнатной квартире не всегда было так райски свободно, как последние пару лет. Раньше, до того как ее получили, жили в бараке на окраине. Сначала в одной комнатушке, и этого Ленка не помнит, только вот рассказы матери о том, что спала она в коляске, потому что места для детской кровати не было. А позже играли они со Светкой под большим квадратным столом. Там было постелено одеялко, и вот эти игры уже в памяти зацепились, Ленке, наверное, лет пять было или шесть. Со стола свешивалась скатерть, плюшевая, с помпонами. И Ленка время от времени тайно откручивала по штучке, нитки были уже непрочные от старости. Скатерть и стол достались родителям от предыдущего владельца комнаты. Мама помпоны не любила и потому не ругала Ленку. Только смеялась, находя очередной где-то в пыльном углу, и выбрасывала в мусор.

Туалет был во дворе, довольно далеко, через еще один двухэтажный дом. Так что в кладовке, узкой и высокой, стояло ведро с настеленной на него газетой, все же двое маленьких детей, куда им бегать зимой по холоду, да в темноте. А вода была в колонке, которая вообще за домами, перед проволочными заборами огородиков.

Так что, квартира, где унитаз с бачком, кухня с газовой плитой и вода для посуды, а еще ванная и там тоже вода, это было ослепительным счастьем, не зря почти пятнадцать лет в очереди стояли.