Диссиденты, неформалы и свобода в СССР

В 1985–1986 гг. патриотическое движение будет «на коне». Оно поддержит антиалкогольную кампанию Горбачева, при участии национал-патриотов будет остановлен «поворот рек». Но логика реформ приведет команду Перестройки к социал-демократической программе, более соответствующей идеям конвергенции, а в ходе предвыборных кампаний 1989–1990 гг. демократы смогут перехватить патриотическую риторику и отбросить национал-патриотов на обочину.

Русофилы и русофобы

Либеральная мысль в 70-е гг. испытывала сильное влияние диссидентства (см. Главу IX) и в своем противостоянии коммунистическому режиму и национал-патриотам стала откровенно западнический и глобалистской. Наиболее последовательно взгляды советского западничества изложил в конце 70-х — начале 80-х гг. Г. Померанц.

Померанц оценивает в качестве модернизации (то есть движения по пути прогресса) «втягивание в отношения, сложившиеся в Европе в XVII–XIX вв.»[521] Это развитие характеризуется высвобождением науки, искусства, школы из-под контроля религии, дифференциацией социальной структуры и экономики, ростом удельного веса промышленности. «Модернизация — это ускоренный и непрерывный процесс рационализации человеческих отношений с природой…»[522] Более того, «если отбросить оценки, то реальное содержание прогресса — дифференциация…»[523] — констатирует Померанц.

Померанц не приводит достаточных доказательств того, что именно дифференциация всегда отличает более поздние (развитые) общества от более ранних. Таким образом дифференциация превращается из объективного показателя прогресса в ценностную характеристику. К дифференциации следует стремиться, если есть желание двигаться именно по пути прогресса.

В большинстве случаев «прогресс» происходит не под воздействием внутренних причин, а в результате культурной интервенции Запада. В результате неизбежна «обратная реакция» в странах, «для которых секуляризация сознания, разрушение святынь, распад архаических связей выступает как вторжение чуждой идеологии»[524]. Таким образом противодействие «прогрессу», то есть «реакция» опирается на национальные традиции страны[525].

Померанц подчеркивает, что западнический взгляд на мир не направлен специфически против российской культуры, «что страны Азии и Африки повторят многие очень специфические черты русского развития…», и более того, цитирует Р. Беллу: «Германия была первой слаборазвитой страной… почувствовавшей мощное давление к переменам со стороны чуждых ей… западных обществ»[526]. «Прогресс» имеет своим источником не просто «Запад», а ряд стран Европы (прежде всего Великобританию).

Западная модель общества и прогресс, связанный с «дифференциацией», ценен для Померанца и других либералов не по социально-экономическим причинам, а потому, что он (как им кажется) позволяет утвердить принципы индивидуальной свободы. Уровень свободы на современном Померанцу Западе много выше, чем на «Незападе». И автор подчеркивает, что это обусловлено всей историей западной культуры, которая выгодно отличается от истории «незападных» культур: «На Западе научное мировоззрение, развиваясь рядом с религиозными реформами, практически сживается с христианской по происхождению этикой. На Незападе внезапно появившаяся наука сталкивается с религией, совершенно не готовой к диалогу»[527]. Это говорится о временах сожжения Д. Бруно, процесса Г. Галилея, «охоты на ведьм», в том числе и в странах «религиозных реформ». Но Померанц обходит эти «издержки», иначе его концепция постоянного превосходства Запада над «Незападом» может пострадать.

Свободная «западная» личность везде — чужая. Даже в странах Западной Европы в прошлом. Дело не в Западе, а в свободной личности. А Запад — миф о сообществе таких свободных людей. В действительности эти «чужие» атомами рассеяны по планете — где гуще, где жиже. Они объединяются в сообщества диаспорного типа и опираются на помощь государств, которые подняли западные ценности на щит. Но государства Запада — в меньшинстве, возникновение этих оплотов свободы — счастливый случай.

Померанц делает вывод: «Подготовка условий капитализма в Европе — результат аномалии европейского общества…»[528] Без специфических («аномальных») европейских черт культуры развитие после феодализма невозможно. Без «вестернизации» «Незапад» обречен на вечный застой. Отсюда двойственное отношение Померанца к преобразованиям Петра, методы которых весьма далеки от либеральных идеалов: «Петр втолкнул Россию в Европу. Он бросил семена европейской культуры, и лет через сто они проросли»[529]. Возникает соблазн так же «не либерально» втолкнуть Россию в Европу еще разок. Несмотря на возможные жертвы и деспотичность методов «вталкивания». Чтобы когда-нибудь потом все же «проросли семена». Этот эксперимент будет проведен в 90-е гг.