Диссиденты, неформалы и свобода в СССР

Участники диссидентского движения воспринимали его как объединяющий, структурообразующий стержень „общественности“ СССР: „Нам кажется, что это движение в течение последних двух десятилетий занимало центральное положение среди других течений и было для них объединяющим…“[777] Это мнение очень далеко от действительности. Большинство участников „других течений“ относились к диссидентам в лучшем случае с любопытством, а чаще насторожено или враждебно. Конфронтационный стиль диссидентов отталкивал неформальное движение (экологическое, культурозащитное, педагогическое, значительную часть песенного), которое просто не смогло бы действовать, если было бы уличено в связи с оппозицией. И позднее радикализм диссидентов еще долго, вплоть до 1988–1989 гг., будет встречать отторжение среди значительной части неформалов. Да и для большинства диссидентов неформалы были органической частью опостылевшей советской действительности. Однако в условиях кризиса оппозиции начала 80-х гг. часть периферии диссидентского движения перешла к неформальным методам работы, предполагавшим возможность соглашения с властями.

* * *

Постепенно структура диссидентского движения усложнялась и приобретала устойчивость. Неформальный романтический стиль сменялся профессионализацией. Сахаров писал об изменениях, которые произошли в движении с начала 70-х гг.: „Это было, как кажется сейчас, время незамутненных ничем личных и общественных взаимоотношений в диссидентском кругу… Большинство диссидентов работало тогда на государственной службе — их еще не выгнали, и это было единственным источником их существования… Никому не приходило даже в голову делить своих друзей на „христиан“, или „сионистов“, или „правозащитников“. Эти разделения наметились только потом… Никто из диссидентов не стал еще своего рода „профессионалом“ (я не хочу никого упрекать сейчас — причиной появления „профессионализма“ являются жесточайшие репрессии властей: увольнения с работы, бесправное положение вышедших из заключения, вынужденная эмиграция и многое другое). В общем, период тот воспринимается как нечто молодое, чистое, нравственное“[778].

В 70-е гг. появились устойчивые источники финансирования. Большую роль в этом деле сыграл Русский фонд помощи политзаключенным, созданный Солженицыным перед эмиграцией. По данным „ХТС“ за три года фонд распределил 270 тысяч рублей (из них 70 тысяч собрано в СССР), помощь была оказана полутора тысячам семей[779].

Затем подключились и другие фонды. Средства шли из-за рубежа, но это было естественно и непредосудительно само по себе — ведь не Запад инициировал правозащитную активность, а советское государство и недовольное нарушениями прав человека часть интеллигенции. Запад давал деньги на то дело, которым правозащитники занимались бы и бесплатно.

„Немецкие деньги“ — аргумент примитивных мещан, с помощью которого они пытаются понять мотивы людей, стремящихся изменить мир к лучшему. Нужно как то опустить проблему до своего, мещанского уровня понимания. Если нет „немецких денег“ — значит это сумасшествие. Но уж больно деловито действует оппозиция. Значит — за деньги.

Диссиденты ассоциировали свои интересы с западными не из-за денег. Они психологически сблизились с Западом до появления этих и без того скромных денежных средств, позволявших профессиональным диссидентам вести образ жизни люмпен-интеллигента. Запад („мир“) был единственной силой, которая явно и последовательно защищала диссидентов, к которой можно было обращаться „за правдой“, как раньше апеллировали к ЦК. Раньше добрый начальник жил в обкоме и в Кремле. А теперь выяснилось, что там — злые начальники. Значит добрый — за морями.

* * *

Основой диссидентской информационной инфраструктуры был самиздат. А центральным органом диссидентского самиздата (ведь был и иной) стала „Хроника текущих событий“. „Хроника“ придерживалась общеправозащиной идеологии: необходимо заставить власти соблюдать их собственные законы. Задача издания — противопоставить лжи и произволу — объективность, предавать гласности беззакония, особенно — направленные против гражданских прав.

Первый составитель бюллетеня Н. Горбаневская еще не думала, что бюллетень станет регулярным, и планировала сделать обычный „самиздатский“ сборник о нарушениях прав человека в 1968 г., который был объявлен ООН „Годом прав человека“. Слова „Хроника текущих событий“ сначала были подзаголовком. Однако, читатели приняли их за название, а слова „Год прав человека в СССР“ — за тему первого бюллетеня. Издание продолжилось и после окончания Года прав человека. В 1969 г. на титуле появился новый девиз: „Год прав человека в СССР продолжается“. Затем: „Движение в защиту прав человека в Советском Союзе продолжается“, „Борьба за права человека в СССР продолжается“, „Выступления в защиту прав человека в СССР продолжаются“.