Дистанция спасения

Дело в том, что мы с ней любим иногда затевать такую игру, во время которой надо разговаривать очень изысканно, словно мы богатые дамы старых времен или, допустим, дипломаты.

– А как вы, мадам, отнесетесь к тому, что мы купим немного миндаля в сахаре? – спрашиваю я, помогая ей выбраться из машины.

– Мы отнесемся к этому прекрасно, – отвечает Нина, которая всегда считала, что в “благородном” разговоре непременно следует употреблять множественное число вместо единственного.

Мне нравится история про множественное число.

Весь рынок – это семь торговых мест. Продавцы разложили свой товар на досках и складных столах или даже на расстеленном на земле куске мешковины. Но продукты здесь хорошие – с ферм или собственных участков. Мы покупаем фрукты, овощи и мед. Сеньор Хесер посоветовал нам булочную, где пекут ржаной хлеб, – кажется, он пользуется в поселке большим спросом. Мы заглядываем еще и туда. И покупаем целых три штуки, чтобы устроить себе настоящий пир. Пара стариков, которые там всем заправляют, дарят Нине пончик со сгущенкой и смеются до слез, когда она пробует его со словами: “Это божественно! Мы в восторге!” Я спрашиваю у них, где можно купить надувную игрушку для бассейна, и они объясняют, как найти магазин “Товары для дома”. Надо пройти по другой стороне бульвара, двигаясь в сторону озера, – около трех куадр. Энергии у нас оставалось более чем достаточно, поэтому мы положили покупки в машину и снова пошли пешком. В “Товарах для дома” Нина выбирает надувного кита. Ничего другого там, собственно, и нет, но Нина сразу и очень уверенно тыкает в него пальцем. Пока я плачу, дочка исчезает. Она где-то за моей спиной – бродит между рядами электробытовых приборов и садовых инструментов, я ее не вижу, но нить натягивается, и поэтому мне легко определить, где сейчас Нина.

– Могу я предложить вам что-нибудь еще? – спрашивает женщина за кассой.

Наш разговор прерывает пронзительный крик. Кричит явно не Нина – вот первое, что приходит мне в голову. Крик пронзительный и прерывистый, как если бы птица передразнивала ребенка. Нина бежит ко мне из коридора, где расположена кухня. Она взбудоражена, ей разом и страшно и любопытно, она обнимает меня за ноги и не отрываясь смотрит в конец коридора. Кассирша обреченно вздыхает и поворачивается, чтобы выйти из-за кассы. Нина тянет меня за руку туда, куда пошла женщина. Та останавливается где-то впереди, потом упирает руки в боки и делает вид, будто сильно сердится.

– Уже забыла, что я тебе говорила? О чем мы с тобой столько раз толковали, а, Абигайль?

Крики повторяются, они такие же бессвязные, как и раньше, но становятся гораздо более тихими, а под конец и почти робкими.

– Ну, ладно уж, ладно, давай, пошли.

Женщина протягивает руку в сторону другого коридора, и, когда снова поворачивается к нам, в руке у нее оказывается детская ручка. Медленно выходит девочка. Мне кажется, что она продолжает какую-то игру, потому что идет, сильно раскачиваясь, и как будто изображает обезьянку, однако потом я вижу, что одна нога у нее совсем короткая, она словно обрывается чуть ниже колена, но все-таки это нога. Когда девочка поднимает голову, чтобы взглянуть на нас, мы видим ее лоб, огромный лоб, который занимает больше половины головы. Нина еще крепче сжимает мою руку, и у нее вырывается нервный смешок. Что ж, ей полезно посмотреть и на такое, думаю я. Ей полезно знать, что не все мы рождаемся одинаковыми, пусть учится не пугаться подобных вещей. Но на самом деле я думаю, что, если бы у меня была такая дочка, я бы не знала, как себя вести. Это просто ужасно, и мне сразу вспомнилась история, которую недавно рассказала твоя мама. Я думаю о тебе или о другом Давиде, о том, первом, без одного пальца. Хотя то, что мы видим сейчас, куда хуже. Я бы такого не вынесла. Однако женщина идет к нам и терпеливо тащит за собой девочку, вытирает ей безволосую голову, словно голова могла запылиться, и что-то нежно шепчет дочке на ухо, что-то объясняет про нас с Ниной, чего мы не можем расслышать. Ты знаешь эту девочку, Давид?

Да, знаю.

В ее теле есть какая-то часть тебя?

Это выдумки моей мамы. Мы с тобой не можем тратить на них время. Мы ищем червей, ну или по крайней мере что-то очень похожее на червей, а также точное место, где они впервые касаются твоего тела.

– Мама, а это кто? – спрашивает Нина.

Она сразу забывает о том, что еще недавно взялась говорить “по-благородному”. Когда кассирша с дочкой подходят ближе, Нина начинает пятиться, ей явно хочется держаться от них подальше. Мы даем им дорогу, прижимаясь спиной к выставленным вдоль стены кухонным плитам. Девочка ростом с Нину, но определить ее возраст я бы не рискнула, скорее она старше, а может – ровесница.

Не теряй понапрасну времени.