Дисциплинарный санаторий

Положительность МИРА и отрицательность ВОЙНЫ якобы очевидны. Если кто-либо попытается защитить право человека на агрессивность, его тотчас объявят сумасшедшим. Однако под угрозой тотального уничтожения человечество живет в ситуации тотального принудительного мира, насилующего природу человека. Ядерно-химическое extermination не есть война и, как уже было сказано, создано было необходимостью супергосударств уничтожать большие массы народа. Но физическое столкновение-поединок отрицателен ли? Большинство юных Шарло в санаториях всячески увиливает от обязательной воинской службы, да. Но всегда есть постоянный процент людей, желающих воевать. Во времена агрессии Соединенных Штатов во Вьетнаме Генеральный штаб Советской Армии был завален заявлениями от молодых офицеров, желавших отправиться помочь вьетнамцам. Большинство заявлений исходило от дисциплинарных нарушителей, сорвиголов, от возбуждающихся. Им очень хочется насладиться свободой борьбы, конфликта. Да и часть высоконравственных People не прочь побегать по чужим или своим полям и городам (лучше всего по Бродвею, улице Тверской или Елисейским полям) с автоматами… И в большинстве случаев не у бедных людей, не у подавленных жертв безработицы возникают такие желания, но (вопреки утверждениям вульгарной модной социологии) в беспорядках с удовольствием участвуют состоятельные люди — подавленные возбуждающиеся. (Поразителен социальный состав арестованных во время беспорядков, последовавших в результате нью-йоркской, 1977 г., black-out[99], аварии электросети. Множество обеспеченных людей среднего класса громили магазины.)

Смерть молодого буйвола, грохнувшегося с маху на сараевскую мостовую всеми килограммами загорелого тела плюс вес амуниции, только в том случае есть трагедия, если идеал конца человеческой жизни есть американский senior citizens home. Населенный больными старыми животными, измазанными кашей и дерьмом, синильными и безобразными. Прежде чем жалеть сербов и хорватов, пожалейте самих себя, вам никогда не испытать их эмоций.

Свободы, старые и новые

После Democracy Freedom/Liberty[100] — наиболее употребимое слово-фетиш Западного блока санаториев. Он всегда восхвалял в качестве преимуществ своего блока различные liberties. Вне сомнения, множество свобод возможны в Западном блоке. (И все большее количество свобод возможно в спешно ревизионирующемся Восточном.) Свободы достигнуты, а общество, вопреки свободам, — дисциплинарное, основанное на ограничениях и запретах, и все большее количество полиции необходимо для поддержания существования Демократии. Противоречие объясняется, если вспомнить о происхождении свобод, о том, что все свободы, осуществленные в санаторном обществе, есть свободы старые, сформулированные в XVIII веке, а то и ранее, — еще при абсолютизме. Общество успело стать буржуазным, индустриальная революция изменила его в постиндустриальное, две мировые войны и PAIX ATOMIQUE сделали его санаторным, а свободы у граждан все те же, и список их не пополнился. Если уголовный кодекс — свод действий, запрещенных гражданину, пухл, как Библия двух заветов, то Декларация прав человека и Список свобод гражданина умещаются на считанных страницах. Если уголовные кодексы санаторных обществ обросли уже в санаторное время поправками, во много раз превышающими текст самих законов, тексты свобод остались такими же тощими. К старым свободам, как и к старым законам уголовного кодекса, нужны добавления и поправки, по меньшей мере. К тому же образовались новые области жизни общества, в сфере которых свобода гражданина никак не гарантирована.

Почему так случилось? Дело в том, что целое столетие политическая борьба внутри европейской цивилизации в основном сосредоточивалась вокруг проблемы радикального переустройства обществ (во всяком случае, коммунизм и нацизм претендовали на радикальность). За или против. Путем революции или после победы на демократических выборах. Будущее представлялось или в контексте тяжелых «новых» идеологий (теологии), или в виде стабильного вечного капитализма. Опровергнуть или доказать выкладки марксистской казуистики казалось обоим лагерям куда более важной задачей, нежели формулировка новых законов, регулирующих жизнь существующего общества: новых обязанностей и свобод.

Результат единоборства европейской цивилизации с ее радикальными ересями оказался неожиданным. Нацизм побежден. Восточноевропейский же коммунизм и капитализм, взаимно изменившись под воздействием борьбы, преобразовались вначале в два похожих санаторного типа блока, чтобы затем коммунистический блок рухнул на востоке Европы. В советской Азии, на Кавказе и в Прибалтике образовались досанаторные этнические режимы. Кажется, только в России сохранится санаторный режим, на знамени которого написаны свободы, но старые, присущие прошлому. Разумеется, те же, что и в санаторных обществах Западной Европы.