Дитя

«Родная кровь» променяла её на галлон чистой воды и пачку пайка — «Red Trigil» забрали её. Пусть и искалеченный, но ещё не осквернённый человеческий разум и, выдержанная с десяток лет в маринаде нелюбви и злобы, душа ребёнка. Идеальный объект для сотворения чего-то большего. Она станет новым витком событий этого мира, который приведёт к абсолютному порядку. Наконец-то, «Red Trigil» поставит на колени весь мир.

Глава 2. В агонии

Её истязали два года и три месяца, в построенных под землёй лабораториях — железные клешни механических существ засыпали их плотью Аскарнистана сразу после строительства. С начала исследований, учёные-тригиловцы нашли в грунте страны много всего интересного, а однажды, среди крупиц красного песка — очень своеобразную, прозрачно-алую крупинку неизвестного вещества, поистине уникального. За долгие сотни, а может тысячи лет существования бесплодного Аскарнистана, от витавшего здесь дыхания смерти, которое попадало в поры земли и как по венам распространялось под поверхностью, проникая на огромную глубину, зародилось зерно умертвия, которое в дальнейшем получило название «аскарнид».

Она не знала какой сегодня день. Счёт времени утерян давно. Белая комната, ослепительные лампы. Светлые силуэты с колбами, шприцами и скальпелями. Компьютерные датчики и другая электронная аппаратура. Скована цепями, истыкана иглами. Изуверские бесчеловечные пытки, которым не было конца. Невыносимая боль, каждую секунду распространяющаяся по мельчайшим частичкам её плоти. Безумный страх, захватывающий самые далёкие уголки разума. Кристаллы аскарнида текли по её венам секунда за секундой, час за часом, день за днём, светясь ярко-красным в её сосудах. Он выжигал её из собственного тела, наполняя взамен чёрным дыханием настоящей тьмы.

Тянулись недели, месяцы. От прежней неё почти ничего не осталось. Её существование разделилось на моменты «до» и «после». «До» — её жизнь вне изуверской лаборатории. Она приравнивала то своё существование к шестому кругу ада, в котором горели еретики. И если смотреть на «Божественную комедию» Данте, её… бытие в лаборатории, выходило далеко за понятие последнего, девятого круга. По её ощущениям, как минимум, нужно прибавить ещё пару десятков.

***

Говорят на восточном языке:

— Так, ещё пара уколов… прибавьте, давайте больше! Вот так. Следите за датчиками, снимайте показания. Один хирург и медбрат пусть останутся. А то всякое может произойти. В отличии от других — она… пока что внутри. Ещё не пустышка.

— Тайиб! Подойди сюда. Следи за ней, не смыкая глаз. Отвечаешь головой. Ей поставили капельницу — двадцать три кубика аскарнида… — сказал строгий мужчина в маске и белом халате, который спрятал под ним богатую светло-розовую рубашку, и тёмно-пурпурные брюки. Он смотрел на пакет с жидкостью, в которой поблёскивали алые крупинки в прозрачном растворе.

— Сейчас мне нужно отлучиться. Срочно спрашивают в других лабораториях, где находятся наши добровольцы. Их вера, в наше дело, была крепка, но организм — подвёл…

— Да, Хозяин… Я всё сделаю. Вам не о чем беспокоиться, — проговорил Тайиб, скрывая волнение. Он смотрел на высокого, крепкого, уверенного в себе человека сорока пяти лет в чёрных очках, с коротко-стриженными тёмными волосами сзади и по бокам, а спереди зачёсанными влево и уложенные гелем.

Хозяин окинул остальных присутствующих жёстким взглядом и молча направился к выходу.

***

Становилось невыносимо больно. Потом страшно. Дыхание резко замедлялось, почти пропадало — ей казалось, что вот-вот умрёт, она чувствовала, что одной ногой переступила эту черту, шагнула в другой мир. Но что-то с чудовищной силой резко било в грудь, толкало обратно, не давая войти. Начинались конвульсивные, короткие, поверхностные, учащённые вздохи-выдохи. В момент «чужого удара» её тело, лежащее на спине, выгибалось мостиком — звенели натянувшиеся ржавые цепи на холодном металлическом столе. Широкие железные кольца раздирали кожу на запястьях, выдавливая из детского тела жизненный сок. Ржавь, едкая как соль, попадала с этих колец на оголённое мясо и впитывалась внутрь, покрывая её разум колючими, металлическими хлопьями, будто острые твёрдые снежинки падали сверху.

Она чувствовала колючие, цепкие частички аскарнида, которые прогоняло её сердце. Ощущала, как стенки вен и сосудов сначала горели до почернения, затем — покрывались морозным инеем. Сердце бешено колотилось. Страх сменял боль и наоборот. Она давно вышла за все мыслимые круги ада. И переживала зверские терзания её нутра где-то далеко за их пределами, в нескончаемой бездне агонии. Если б у неё был выбор, то настоящий ад сочла бы за рай, и с удовольствием в нём осталась. Навсегда.

***

Тайиб: — Стой-стой-стой… Что происходит?