Дитя

Медбрат: — У неё начались судороги. Ох-х, с-сука… Тело твёрже камня. Я не могу ей вколоть препарат! — человек в белом пытался проткнуть её кожу — безрезультатно. Игла начала гнуться. Надавив что есть сил, иголка сломалась и как пуля «стрельнула» медбрату в глаз. Шатаясь, он резко отпрянул, дико крича, выронил шприц полный раствора (наверное, в нем было что-то успокоительное и снимающее спазмы), стал махать руками, шагать спиной в угол комнаты, нащупывая торчащую из зрачка правого глаза застрявшую иглу.

Её тело забило крупной дрожью, изо рта шла белая пена. А за пеной медленно вытекала и булькала густая чёрная жидкость, очень похожая на нефть. Запахло гнилым мясом и сыростью, свежескошенной травой и… сахарным сиропом. Приторный, тошнотворный запах разрастался по помещению, проскальзывая в настенные вентиляционные решётки и распространялся по всему комплексу.

Горя заживо изнутри, она не заметила, как настал момент, когда перестала чувствовать бесконечную агонию. Это понимание пришло постепенно, когда из двадцати трёх кубиков аскарнида с прозрачным раствором, в ней находился двадцать один. Глаза закатились глубоко вверх, обнажая белки с лопнувшими капиллярами. Рот сильно открыт — нижняя челюсть будто оттянута.

Двадцать два кубика. Показатели начали зашкаливать. Датчики сбоили, мерцал свет, трескались мониторы, под потолком взрывались люминесцентные лампы. Фонтан искр обдал находящихся в помещении — хирурга, медбрата и Тайиба — горящими крупицами и раскалёнными осколками стекла. Под кожей девочки, по всему её телу, бегали оранжевые мерцания.

Хирург попытался что-то сделать — но всё тщетно. Сначала он убавил подаваемую дозу аскарнида, но это не помогло. Потом, в приступе паники, выдернул иглу вовсе. Но тут произошло необъяснимое: игла с гибкой прозрачной трубкой, по которой подавался раствор, не упала вниз, а парила в воздухе, рядом с рукой. Из иглы, всё также не переставая, подавался раствор в тело девочки. Маленькие капельки, с искрящими кристалликами аскарнида, плавно перемещались по воздуху и входили в место инъекции на руке, проникая в её организм.

Стоящий до этого в оцепенении молодой Тайиб дёрнулся к металлической стойке, в которой крепился пакет с аскарнидным раствором, схватил обеими руками, с криками несколько раз ударил об стену, затем бросил на пол и сильным ударом ноги раздавил пакет с жидкостью, — бум! — лопнул. Прозрачно-мерцающее растеклось по полу. Тайиб смотрел большими испуганными глазами, то на девочку, то на лужу и часто дышал. Спустя несколько секунд, начался «дождь снизу вверх» — из растёкшегося раствора ме-еедленно собирались капли и отрывались от пола. Поднимались вверх и, также неспеша, цепочкой, капля за каплей выстраивалась в «очередь» и вливалась в её организм.

У хирурга, по инструкции, была задача: в случае выхода ситуации из-под контроля, вскрыть вены, по которым тёк аскарнид или обескровить тело подопытной любыми возможными способами. Разрешалось даже расчленить заживо. Взяв скальпель дрожащей правой рукой, он попытался сделать надрезы, придерживая тело левой рукой и тем самым упираясь в девочку. Она не переставала биться в конвульсиях, забрызгивая одежду и лицо хирурга пеной с чёрной густой «нефтью». Все попытки были безуспешны. Неужели он был так наивен и думал, что сможет разрезать кожу после того, как у медбрата сломалась игла? Он давил рукой ниже груди с такой силой, что кажется, сломал рёбра — раздался хруст, но бедное, замученное, детское тело никак на это не отреагировало. Откликнулось нечто иное — скальпель в его руках раскалился до красна — зашипела ладонь хирурга, запахло жареным человеческим мясом.

— Ах ты блядина! — воскликнул он, разжав руку. Скальпель выпал, но не упал. Заместо этого он поднялся в воздух и парил, на уровне его лица. Скованный страхом, хирург смотрел на него. Скальпель развернулся торцевой режущей стороной и вонзился в его кадык. Кровь хлынула по шее, на белую одежду. Хирург захрипел, выпучив глаза, схватился за рукоять, пытаясь вытащить. Но у скальпеля были другие планы. Он начал проникать глубже, прокручиваясь в выпирающем кадыке хирурга, делая из него полное месиво. Разворотив кадык, он прорвался с обратной стороны шеи, врезался в стену, разбивая белую плитку на крошево, погнулся, и упал на бетонный пол.

***

Она не хотела оставаться в этом мире. Хотела умереть. Но ранее сделанный шаг, когда переступила границу двух миров, — живого и загробного — не принёс ей желаемого. Сама Смерть с силой вытолкнула её оттуда. Уже не чувствовала боль и страдания, ведь она вышла из этого — живого — мира в мир мёртвых. Но и там ей не были рады… Но почему… всё так?!?! Почему ей так не везёт!!! За что все эти страдания?! За что все эти муки с самого начала?! С момента своего рождения, когда её отрыгнула утроба «родной крови» — прямиком в ад! Настоящий ад. Ад, который был на земле. Она терпела его. Она привыкла к нему. Она жила в нём — он реален. И никогда, никуда, он не денется…