Дитя бури

«Мой отец был в хижине с моей матерью, и я, не выше этого, — он показал рукой рост десятилетнего мальчика, — был с ними. На дворе раздались крики, показалось пламя. Отец выглянул из хижины и понял, в чем дело. «Проломай изгородь и беги, жена, — сказал он. — Беги с Садуко, чтобы он остался в живых и отомстил за меня. Ступай, пока я буду защищать ворота. Ступай к Зикали, он поможет вам».

Затем он поцеловал меня в лоб, сказал мне только одно слово: «Помни!» — и вытолкал нас из хижины.

Моя мать стала пробиваться сквозь изгородь, она рвала ее зубами и ногтями, как гиена. Стоя в тени, я оглянулся назад и увидел моего отца Мативаана, сражавшегося как буйвол. Люди валились от его ударов, хотя у него не было щита, только одно копье. Затем Бангу подкрался к нему сзади и ударил его в спину, и он взмахнул руками и упал. Больше я ничего не видал, так как мы в это время пробились сквозь изгородь. Мы побежали, но нас заметили. Они устроили погоню и охотились за нами, как дикие собаки охотятся за кабаном. Они метнули в мою мать копье и убили ее. Копье вошло в ее спину и вышло из сердца. Я обезумел, вытащил копье из ее тела и побежал навстречу врагам. Я нырнул под щит первого воина, очень высокого человека, и держал копье вот так, обеими своими маленькими руками. Он всей тяжестью навалился на острие, и оно проткнуло его насквозь. Он упал мертвый, и рукоятка копья сломалась, ударившись о землю, остальные в изумлении остановились, потому что они никогда не видели такого подвига. Чтобы ребенок мог убить высокого воина — этого еще никогда никто не видал. Некоторые из них хотели дать мне возможность уйти, но в это время подошел Бангу и узнал в убитом своего брата.

— У! — закричал он, узнав кто убил брата. — Этот щенок тоже, значит, колдун, иначе как бы он мог убить воина, сражавшегося не раз на войне? Держите его за руки, пока я прикончу его!

Двое воинов взяли меня за руки, и Бангу подошел ко мне с копьем…»

Садуко остановился, его голос прервался от волнения. Он тяжело дышал, пот лился градом, и судороги сводили его мускулы. Я дал ему кружку воды. Он выпил и продолжал:

«Копье уже оцарапало мне грудь… Смотри, вот здесь остался шрам. — И он указал на белую полоску, как раз под грудной клеткой. — Как вдруг между мной и Бангу встала странная тень, отброшенная пламенем горящих хижин, тень, напоминавшая стоящую на задних ногах жабу. Я оглянулся и увидел, что это была тень Зикали, которого я до этого видел один или два раза. Не знаю, откуда он появился, но он стоял, потрясая своей большой седой головой, сидевшей на его плечах как тыква, и, вращая своими глазищами, насмешливо хохотал.

— Веселенькое дельце, нечего сказать! — воскликнул он, и громкий голос его прозвучал, как плеск воды в пустой пещере. — Веселенькое дельце, о Бангу, предводитель амакобов! Кровь, кровь, сколько крови!… Огонь, огонь, сколько огня!… Я много видел на своем веку разных дел — например, в краале твоей бабки, великой инкосикази[11], когда я сам еле спасся от смерти, однако такого дела, как это, я не припомню. Но скажи мне, великий вождь Бангу, любимец сына Сензангаконы, что значит это? А? — и он указал на меня и на двух воинов, державших меня за руки.

— Я убиваю этого щенка, Зикали, вот и все, — ответил Бангу.

— Вижу, вижу, — засмеялся Зикали. — Доблестный подвиг! Ты заколол отца и мать, а теперь хочешь заколоть ребенка, который убил одного из твоих воинов в честном бою. Очень достойный подвиг, достойный вождя амакобов! Хорошо, убей его!… Только…

Он остановился и взял щепотку табака из коробочки, которую вынул из дырки в мочке уха.

— Что только? — спросил Бангу.

— Только мне интересно, Бангу, как тебе понравится тот мир, в котором ты очутишься прежде, чем взойдет завтрашняя луна. Вернись тогда обратно, Бангу, и расскажи мне, потому что под солнцем много миров и я хотел бы наверняка знать, в какой мир попадают такие люди, как ты, которые из ненависти и ради наживы убивают отца и мать и затем закалывают ребенка, поразившего взрослого воина копьем, еще обагренным материнской кровью.

— Ты хочешь сказать, что я умру, если убью этого мальчишку? — заорал Бангу громовым голосом.

— А что же иначе? — спокойно ответил Зикали, беря другую щепотку табака.

— Так вот что, колдун! Мы отправимся в тот мир с тобою вместе!

— Хорошо, хорошо, — засмеялся карлик. — Отправимся вместе. Я давно желаю умереть и не могу найти себе лучшего спутника, чем Бангу, вождь амакобов и убийца детей. Идем, храбрый Бангу, идем! Убей меня, если твоя рука подымется на старого Зикали. — И он снова засмеялся ему в лицо.

Тогда, Макумазан, воины Бангу отступили, потому что они испугались странного карлика. Даже державшие меня за руки отпустили меня.

— Что случится со мною, Зикали, если я пощажу мальчика? — спросил Бангу.

Зикали протянул руку и дотронулся до царапины, нанесенной мне копьем. Он поднял свой палец, покрасневший от моей крови, и пристально посмотрел на него при свете луны; затем он языком попробовал кровь.